Охотник

— Прости — виновато бросил Сергар — я тебе прямо в больное место… я не буду тебе врать, ладно. Посиди со мной. Мне худо, тоскливо. Кроме мамы никого в этом мире у меня нет, впереди непонятно что, и что делать — я не знаю.

— Ладно…  — Маша вытерла нос платочком, который достала откуда-то из выреза и снова села на кровать — Ты же не виноват, что угадал. Так все-таки, кто ты такой? Воевал, да?

— Воевал — сознался Сергар — Да, меня учили убивать. И когда полез этот гад, я ему врезал. Теперь судить будут.

— Я вот те чо скажу, Олеж — задумчиво протянула Маша — Ты не показывай, что ходить умеешь. Понимаешь? На суд поедешь на коляске, чтобы жальче было, суд тебя и не осудит! Ты же не хотел убивать! Тебе условняк и присудят!

— Хмм… а откуда ты знаешь? — удивился Сергар — Откуда такие познания? Это тебе участковый сказал?

— Это тот капитан? Боров наглый? — пренебрежительно фыркнула Маша — И ничо он не говорил! Я и так знаю! Я же на улице выросла, у нас половина двора сидела! Или сидит… Столько наслушалась про тюрягу, про законы, про адвокатов и суд — юристом можно стать! Хи хи… Только ведь не поедешь на коляске, или я не знаю мужиков! Вы такие болваны… ой-ей! Все выпендриться хотите! Хи хи…

— Ага, болваны! — довольно подтвердил Сергар, и взял ее руку в свои ладони — Прости, что я наговорил тебе про спецназовца…

— Да правда все это — вздохнула Маша — Не будет у меня прекрасного принца, не будет спецназовца. Выскочу я замуж за какого-нибудь болвана, например — врачишку, типа Васьки-реаниматолога. Потрахаемся, я залечу, заставлю жениться. Будем мы с ним собачиться, ненавидеть друг друга, он медсестер трахать, а я иногда — с любовником, чтобы отдохнуть от нелюбимого мужа. Нарожаем пару детей, купим по ипотеке квартиру. Машину в кредит. Ну и все такое прочее. Постылое все. Скучное, аж скулы сводит!

— А мать живая?

— Жи-ваая! Чо ей сделается! В магазе работает, продавщицей. Побухивает, все соседские мужики на ней перебывали. Любооовнички… мать их… ! На меня все зырят, козлы….! Прости… вырвалось. У нас все ругаются, и девки, и парни. А ты видать из хорошей семьи, да?

— Мама — учительница русского языка и литературы, отец… погиб он давно. Мама меня воспитывала.

— Вон чо. сирота тоже! — Маша погладила Сергара по плечу, слегка вздохнула — Жизнь такая, чо поделаешь…

Сергар вдруг потянул девушку к себе, она молча упала ему на грудь. Изо рта девушки пахло мятой, и Сергар усмехнулся — то ли жевательная резинка, то ли зубы почистила перед тем, как идти в «гости». Готовилась?

Девушка смотрела в его глаза спокойно, молча, будто чего-то ждала, и Сергар решился — притянул к себе и поцеловал в пухлые, сладкие губы так, что девушка легонько вскрикнула и отстранилась:

— Тише ты, медведь! Только без засосов! Не хватало мне завтра с эдакими пельменями вместо губешек домой шлепать! Ты уж того… осторожнее! Дай я сама!

Она придвинулась, нежно, ласково чмокнула его в верхнюю губу, потом отсела, быстро расстегнула халат, сбросила его на стул, сняла шапочку, отправив ее туда же, затем изогнувшись, как кошка, сняла лифчик. Стоя под светом фонарей в одних узких трусиках и чулках, спросила, загадочно улыбаясь:

— Я красивая? Ну, скажи — красивая?! Меня взяли бы в модели?!

— Обязательно! — хрипло сказал Сергар, которого сейчас меньше всего волновали проблемы карьеры любой из моделей в мире, и Маши в частности — Иди ко мне!

Он поймал Машу за руку, потянул, но она вырвалась и погрозила пальцем:

— Тихо ты! Дай трусики снять! Я знаю, что мужики любят это делать сами, но у меня дорогое белье, и не дай бог ты его лапищами-то порвешь! У меня парень был, давно — так он мне такие красивые трусики французские порвал, пидарюга, что я всю ночь плакала! Ой, прости… не хотела.

Маша выскользнула из кружевных трусиков, и снова встала возле кровати, оглаживая плоский живот, и торчащие вперед полные груди с острыми сосками. Она не была худой, как не была и толстой. Прихотью природы ее тело было на самом деле совершенным — приспособленным и для родов, и для секса, и как часто бывает у таких женщин, Маша прекрасно знала силу своей притягательности, и при каждой возможности пользовалась ей совершенно беззастенчиво и эффективно. У Сергара аж дух перехватило от вида обнаженной красотки в черных чулках, потирающей стройные бедра. «Смерть мужикам!» — вот как это называлось.

Маша подошла к кровати, сдернула простыню, которой был накрыл Сергар, потом решительно стянула с него пижамные брюки — под ними он был совершенно голым, (трусов запасных так и не нашли), а потом уселась сверху, ему на бедра.

— Ты уже готов! — удовлетворенно кивнула — Вот что, давай я сама, хорошо? И это… у тебя резинка есть?

— Что? — не понял Сергар — Какая такая резинка?

— Да знаю я, что вы не любите в резинке! Все вы мужики такие! — фыркнула Маша — Мне вот только залететь не хватало! От каторжника! Погодь, я щас дни посчитаю… я и сама-то не люблю в резинке, это и правда как самотыкой шустрить… ну почти как. Так… ага… семь… пятого числа… Можно! Ура! Неохота было в сестринскую идти за сумочкой, а сразу-то и забыла!