Охотник

Его тогда спасла случайность — отступая назад, пытаясь избежать удара клинка подскользнулся на кишках Иссольда, прежде стоявшего в строю слева, и разрубленного ударом тяжелого меча. Упал, машинально прикрывшись рукой, и меч, вместо того, чтобы развалить на две части, «всего лишь» отсек левую руку выше локтя, пройдя в пальце от груди и распоров новую форменную куртку, только сегодня утром полученную в интендантской службе (Вы их нарочно рвете, что ли?! Казна только на вас и работает! Небось новые продаете, а деньги пропиваете, проклятые моты!).

Конник замахнулся еще раз, но через мгновение уже превратился в воющий, но еще живой кусок поджаренного мяса. Кто-то все-таки сумел сохранить часть Силы, не использовав ее до предела. А может, успел подзарядиться, пока уничтожали его товарищей.

С тех пор Сергар никогда, ни при каких обстоятельствах не осушал себя до конца. Всегда оставлял Силы на пару- тройку выстрелов.

Фонтанирующую кровью культю ему перетянули, слегка полечили, затянув рану, и отправили в тыл. Руку потом вырастили за счет казны — не из человеколюбия, нет — государству было глубоко плевать на какого-то там боевого мага, но ведь кому-то все-таки нужно стоять в строю и палить по рядам зеланской конницы? А так же легкой и тяжелой пехоты.

Вот и вылечили. Отсутствие руки не означает прекращение контракта. Вот если бы голову, тогда — да. А рука — что, рука отрастает! Месяц боли, зуда, горечи снадобий, безумного аппетита за обеденным столом — и конечность на месте.

Для гражданского человека эта работа лекаря стоила бы огромных денег. Таких, какие он не смог бы заработать и за всю свою жизнь.

По крайней мере так сказал угрюмый лекарь высшего разряда, мобилизованный для нужд армии, как и многие из тех, кто месил грязь под хмурым небом Пограничья. Давно уже не хватало кадровых военных и глупых добровольцев, желавших сложить голову на службе Императору. Теперь в армию сгоняли всех, кто мог держать оружие. Или колдовать — как этот лекарь, мужчина лет сорока, с выражением вечного недовольства жизнью на холеном, чисто выбритом лице.

Говорили потом, что этот самый лекарь потом погиб во время прорыва вражеской конницы в район штаба соединений армий Кайлара. Тогда был начисто вырезан офицерский госпиталь и убиты около половины высших офицеров Кайлара.

Возможно, что именно это и повлияло на исход войны. Если армией командуют не кадровые офицеры, а глупцы, получившие должность за взятку, по знакомству или по наследству — участь армии предрешена. И страны — тоже.

* * *

— Олег, подымайся! Олег! Олег!

Сергар застонал, открыл глаза. Тут же почувствовал вкусный запах еды, увидел небольшой столик, уставленный тарелками. Все, что он заказывал — мясо, сыр, глубокая чашка с каким-то горячим варевом, бутылка вина, и рядом большой хрустальный бокал с рубиновой жидкостью.

Много пить не стал — сделал несколько глотков, чувствуя, как терпкая жидкость обжигает пищевод, начал медленно хлебать густой суп, наполняя пустой желудок, властно требующий сытной пищи.

На обед ушло около получаса. Сергар не спешил, и не обращал внимания на застывшую, как статуя Зою. Женщина стояла молча, неподвижно, изредка моргая — только это и выдавало в ней жизнь. Прислуживала ему Маша — подавала, подкладывала, убирала, подливала, искоса поглядывая на молчаливого парня. Пыталась что-то спросить, но он не отвечал, игнорируя любые вопросы, даже самые невинные. Тогда она слегка обиженно замолчала, что тоже не произвело на него никакого впечатления. Не до них. Не до баб.

«Мозговые болезни» — самое сложное, с чем может столкнуться лекарь в своей практике. Мы не знаем, и скорее всего не узнаем, как человек думает, как мыслит, каким способом это происходит. С давних времен, еще с тех пор, когда человек бегал по просторам Мира одетый лишь в шкуры, люди заметили — стоит повредить мозг, и вместо прежнего человека перед вами оказывается животное, или еще хуже — растение, неспособное на человеческое поведение.

Мозг — вот хранилище души, и если его повредить, душа или прячется туда, где болезнь не может ее достать, либо улетает, чтобы найти себе новое пристанище, чтобы начать новую жизнь в новом теле. И лучше так, потому что загнанная в узилище душа страдает, но не может найти выхода из той темницы, в которую себя загнала.

Улетевшую душу уже не поймать, а вот извлечь из «узилища» беглянку — это дело достойное, подвластное тому, кто обладает необходимыми силой и способностью. И главное — способностью. Срубить дерево может могучий лесоруб, но пусть попробует он вырезать из этого дерева прекрасную, радующую глаз скульптуру! Это удел тех, кто УМЕЕТ. Так и в лекарском деле — можно обладать могучей Силой, сносить дома, сжигать армии, но когда потребовалось всего лишь вылечить мальчика, упавшего с забора на камень и ударившегося головой — с горечью сказать: «Я бессилен! Я ничего не могу сделать! Я всего лишь жалкий вояка, неспособный вернуть душу на ее законное место!»