Охотник

Подумалось — неужто нет ни одного мира, где нет проблем? Где нет войн? Где нет жадности, подлости, неутолимой тяги к власти? Были два государства, две империи — Кайлар и Зелан. Два двоюродных брата. Оба императоры — что им делить? Полоску земли вдоль границы? Два острова, на которых нет ничего, кроме птичьего дерьма и сотен тысяч орущих, гадящих чаек? Почему погибли тысячи, десятки тысяч солдат, и почему теперь народ, говорящий на том же языке, верящий в тех же богов, что победившие, считается народом низшим, второго сорта, сродни рабам? Почему десятки городов лежат в руинах, и на их улицах бродят толпы мерзких тварей, питающихся человеческой кровью, мясом, душами?

Сергар уже слышал теорию, что империи обязательно должны расти, иначе они умрут, и в конце концов должна остаться одна, огромная, которая поглотит все остальные. Но разве это утешение для сотен тысяч, миллионов погибших на бессмысленных, не нужных человеку войнах? Вот он — молодой, здоровый парень, маг, даже лекарь — посвятил свою жизнь убийству людей. Ради чего? Ради кого? Ради амбиций одного не очень умного, не очень хорошего человека, наслаждавшегося роскошной жизнью тогда, когда он, Сергар, кормил вшей, сидя в грязной балке перед позициями зеланской армии?

Последние годы службы эта мысль все чаще и чаще приходила ему в голову, и когда империя Кайлар все-таки проиграла в войне, честно сказать, он даже вздохнул с облегчением — все! Закончилось! Наконец-то! И… он жив!

Сергар развернулся и покатился к дому, откуда в вечернем воздухе слышались громкие радостные голоса добровольных помощников. Его губы тронула легкая улыбка — забавные люди. Все-таки в глухих провинциях люди попроще и посердечнее, чем в крупных городах. Это он замечал не раз и не два.

И все могло быть гораздо, гораздо хуже…

Глава 3

«Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят!» — Сергар осторожно перецепился руками с ветки за канат и по нему опустился в коляску. Грудь жгло, пот стекал в глаза, но бывший боевой маг был доволен. Всего за две недели тренировок он подтягивается уже пятьдесят раз! И это после того, как полгода пролежал в постели! Нет — что ни говори, а отличный результат.

Помогали специальные упражнения, которые Сергар проделывал каждый день. Он входил в транс и, сосредоточившись на процессах, происходящих в организме, пытался ускорить его восстановление. Это очень непросто. Тело было чужим, оно категорически отказывалось подчиняться воле новой сущности, оказавшейся в черепной коробке. Приходилось часами сидеть неподвижно, пытаясь ускорить движение жизненных сил.

Сергар занялся этими упражнениями на второй день после того, как очнулся в доме Марии Федоровны, и только через неделю у него начало кое-что получаться. Теперь процесс пошел гораздо быстрее — больше двигался, постоянно находился на свежем воздухе. Простое, здоровое питание — молоко, творог, мясо. Действительно, в деревне все было дешевле. Имея по городским мерках совсем небольшие деньги, можно было довольно сносно существовать.

Единственное, о чем жалел Сергар, отсутствие телевизора. Уже привык к этой странной штуке, и первое время его просто ломало, как наркоманов, не получивших очередной дозы. Потом привык. Ну, нет телевизора, и нет. И демон с ним. Или как тут говорят — черт.

В деревне ни у кого не было телевизора. Вернее, телевизоры были, но они ничего не показывали — старые, разбитые, неработающие. Спутниковых антенн не было ни у кого, а как объяснили Сергару, без этих круглых штук телевизор показывать не будет. Он не до конца понимал, что такое спутник, что такое антенны, но верил обитателям этого мира. А что еще оставалось? Кроме как верить. Или не верить…

Эта деревня была чем-то вроде порта, в котором пришвартовались старые, никому не нужные корабли. Дырявое днище, обросшее ракушками, обожженные пожарами надстройки, порванные паруса… Последнее пристанище умирающих морских бродяг.

Люди похожи на корабли — уходят они в жизненное море, пахнущие свежей краской, звенящие от переполняющей энергии, гордо рассекают волны могучим форштевнем, а в конце жизни — потрепанные ветрами, побитые о камни, скрытые в прибрежных водах, источенные древоточцами, до конца своих дней пытающиеся держаться на плаву.

Никто из жителей Самсоновки не рассчитывал выбраться из последнего порта в своей жизни. Вернее, на словах-то рассчитывали, но в глубине души понимали — никуда они отсюда не уедут и останутся тут, на краю деревни, в жирном, липнущем к ногам черноземе. Как и все те, чьи покосившиеся, черные от времени кресты деревенского кладбища сиротливо торчали из высоченной травы, буйно вымахавшей на прахе обитателей деревни.

Эти люди не были злыми, подлыми или глупыми — нет, их погубили две вещи — излишняя доверчивость и спиртное. Впрочем, первое проистекало из второго. Налей тому же дяде Пете стакан водки, и ты его друг по гроб жизни. А если будешь наливать регулярно, да еще и закуску подносить — так ты вообще царь, бог и мессия, пришедший в этот мир для того, чтобы осчастливить хороших людей.