Охотник

— Что ты сказал?! — покраснел полковник и, не получив ответа, приказал: — В камеру его! В обезьянник! Оформляйте на трое суток, а потом решим — по результатам экспертизы. Вызовите дежурного следователя, пусть оформит. А ты — рапорт, объяснение от злодея, все, как положено. Регистрируйте в КУП.

— Товарищ полковник, а кто же его вниз потащит?! — взмолился дежурный. — Я отлучаться по понятным причинам не могу, помощник дежурного — тоже! Кто его в камеру понесет, кто будет таскать в сортир?! Мне что, делать-то?!

— Воскобойников задерживал — вот он пусть его и тащит, — разрубил гордиев узел видавший виды полковник. — А что касается сортира — пусть в штаны гадит, сволочь! Будешь в штаны гадить, паскудник? Ты зачем бабку убил, может, сразу расколешься?!

— Пошел на!.. — четко и внятно произнес Сергар, пользуясь лексиконом дяди Пети. — Чтоб ты сдох, волк позорный! Чтобы ты до конца жизни в штаны делал, гаденыш!

— Оооо… вон ты какие слова-то знаешь! Похоже, не зря тебя Воскобойников прихватил! Бандюган! Не гляди, что инвалид! Давай, Воскобойников, тащи его вниз! Да наручники-то сними, черт тебя подери! Не дай бог проверка из области — греха не оберешься, доказывай потом, что мы боялись побега инвалида-колясочника, на всю жизнь пятно, будут смотреть, как на дураков!

— И не зря! Вы и есть дураки! — злорадно добавил Сергар, в которого будто бес вселился. Ему не раз говорили, что если не поест — с ним совершенно невозможно общаться. На голодный желудок Сергар становился злым, желчным, вспыльчивым и скорым на расправу типом, от которого лучше держаться подальше. По крайней мере, со слов однополчан. Сам Сергар за собой подобного не замечал. Или не хотел замечать.

Полковник поднялся по лестнице, а участковый вынул Сергара из коляски и усадил на потертый диван для посетителей. Потом взял коляску и побрел вниз по каменной лестнице, в подвал, туда, где находились камеры задержанных.

Здесь пахло хлоркой, а еще — нечистотами, потом, блевотиной. Всем тем, что выделяли в мир существа, запертые за стальной решеткой камеры предварительного заключения, или в просторечии — КПЗ.

— Пошли! — участковый легко, как ребенка, поднял Сергара на руки, и тот для себя отметил: не ошибся, когда предположил, что у этого человека стальные мышцы. Полнота была кажущейся…

— Гы-гы-гы! — заржал постовой у лестницы. — Серега, а на горшок? Ты его не забудь попсыкать! А то зассыт и засрет всю камеру!

— Пошел на… — «ласково» ответил участковый и, не слушая бормотания обиженного сержанта, зашагал вниз. Уже дойдя до нижней ступеньки, вдруг остановился и спросил:

— В самом деле в сортир хочешь?

— В самом деле хочу! — мрачно кивнул Сергар. — По-маленькому. Я того и гляди в штаны упущу!

Участковый кивнул, прошел по коридору и занес Сергара в помещение, по вонючести своей отличающееся от коридора лишь количеством содержания хлорки в воздухе. Честно сказать — от хлорки здесь едва не ело глаза, и горло Сергара перехватило спазмом, когда он хватанул этой хлорно-воздушной смеси.

Кроме возвышения в полу и дырки, в которой журчала вода, здесь ничего не было, потому участковый вздохнул, взял Сергара под руки, повернул к дырке на расстояние доступности и предложил:

— Давай, только быстрее. Иначе я тебя долго не продержу. Ты тощий, но на удивление тяжелый! Говна, видать, много… вот ты мне жизнь устроил, черт тебя задери!

Сергар не заставил себя ждать и через несколько минут уже въезжал в закрытую толстой решеткой комнату, в которой сидели несколько «собратьев по несчастью», не выразивших по поводу прибытия нового сокамерника никакого восторга. И даже наоборот — кто-то из лежащих на деревянных топчанах хрипло сказал:

— Вот только его нам здесь и не хватало! Сцука, и так дышать нечем, а эти волки позорные пихают к нам и пихают!

Сергар не обратил на говорившего никакого внимания. После того, как он сходил в туалет, жизнь вместе с мочевым пузырем слегка облегчилась, но от этого не стала лучше. Его мучил голод, и он догадался почему. Страшный, неутолимый голод, когда хочется есть каждые полчаса и когда съеденное переваривается за считаные минуты, практически не оставляя шлаков для выхода из организма.

Снадобья и заклятие. Бабка Надя напоила его специальным снадобьем, которое ускоряет процессы организма, и одним из побочных эффектов был ужасающий, неутолимый голод. Телу нужно было есть, и оно просто визжало от невозможности выполнить свое желание — набить пищей пустой желудок. И съедало само себя.

Вторым побочным явлением были раздражение и вспышки ярости, мозг будто отключался, и даже при умении контролировать эмоции получалось не очень хорошо. Если человек изначально был невыдержанным, «без тормозов», то, получив такое снадобье, он превращался в безумца, одержимого желанием сломать, разбить, а то и убить — разрушить все, что было ему не по душе.