Охотник

– Здравствуй, Игорь, – соседка, которая до этого была скрыта широкой спиной какого-то мужичка, так и лучилась доброжелательностью, что заставило меня еще раз поморщиться. Более чем уверен: все, что сейчас тут было, узнают все мои соседи. – Прабабка твоя говорила, что ты недавно из армии вернулся, но я и не думала, что у тебя такая интересная служба была.

– Она в общих чертах знает, боевые награды подсказали, так что пошантажировать вам меня не удастся.

Ситуация была донельзя бредовой, но нужно было как-то выкручиваться.

– Ну что ты, Игорь, разве я могла так поступить?

– Вы?! – искренне удивился я и покачал головой. – Еще как можете!

– Да как ты можешь говорить так с пожилой женщиной?! – возмутилась та же поборница нравов.

– Захлопнись, – просто сказал я ей, потом посмотрел на соседку. – А вы, Тамара Николаевна, тут что делаете, кстати говоря?

– Игорь Соколов, кабинка номер семь! – громко сказала телеграфистка, прерывая наш разговор.

«Блин, попался же этот тормозной недоросль! Надо же ему было меня вспомнить, да еще громогласно об этом сообщить! Придурок, надо особистов на него натравить, пусть всю душу вынут!» – злобно пыхтел я, подходя к кабинке и открывая дверцу.

Сняв трубку, я сказал:

– У телефона.

Зашедший в кабину удивительно уверенный в себе молодой парень неплотно закрыл дверь, через щель в которую могла пролезть рука, сидевшие и ожидавшие междугороднего звонка группка пожилых и совсем молодых посетителей телеграфа слышали все, о чем говорил парень.

– Привет, бать… да нет, нормально все. Купаемся, загораем. Я, вон, машиной занимаюсь, довожу, так сказать, ее до идеала… Что? Со мной, но они на улице, там цирк, побежали смотреть… Ага… Не понял? Ты только из-за этого звонишь?! Бать, мы с тобой раз и навсегда выяснили момент. Ты для меня сирота! Напомнить, что он сказал, когда я заболел?! А я еще раз напомню. Он сказал: «Это не мои проблемы». С этой мразью я ничего общего иметь не собираюсь. Это ясно?! Так какого, на хрен?!.. Блин, какой, нафиг, еще юбилей?! Да в гробу я твоего отца видел с его шестидесятипятилетием. Батя, хочешь, я тебя реально сиротой сделаю? Ты знаешь – я умею. Пару недель – и все… Даже слышать об этом не хочу. Я все сказал!

Посетители, которые стали невольными свидетелями тяжелого разговора, чутко прислушивались и со значением переглядывались, как будто им было до этого свое личное дело. Пожилая статная дама приложила край платка к уголкам глаз, где набухли слезы.

Минуты две юноша молча слушал собеседника, потом ответил: