Охотник

— Да они всегда ставят свои отметины, — сказал Мэррей. — Вбивают столбы, клеймят деревья, вехами отмечают дорогу. А вокруг этого озера никаких следов или меток; я там все кругом облазил. Во всяком случае, до ближайшего кордона там не меньше трехсот миль, и это на самом краю заповедника.

— Может быть, они вообще об этом озере не знают? — предположил Рой.

— Я в этом совершенно уверен, — сказал Мэррей.

— Ты и в прошлый раз был уверен, однако попался, — сказал Скотти. Он раскаивался, что выставил бутылку, опасался того, на какие сумасшедшие поступки она могла толкнуть Роя, и считал своим долгом бороться за Роя с преступным влиянием этого бродяги.

— В прошлый раз, — спокойно отозвался Мэррей, — мне пришлось пересечь весь заповедник, чтобы добраться до места охоты. Ну, они меня и выследили. Но это озеро в самом дальнем конце. Туда мы можем попасть, обойдя участок Индейца Боба и срезав севернее твоего, Скотти, затем перетащить челнок через хребет Белых Гор и спуститься по долине к Серебряной реке. Озеро чуть севернее, и найти его нелегко. Оно затеряно среди сотен других озер и в самом заповеднике и вне его. Нам надо только добраться туда до заморозков и обловить, побольше речек, пока они накрепко не замерзнут. Иначе придется совершить хорошую прогулку туда и обратно.

Рой поднялся и сплюнул жвачку прямо в топку печи.

Самсон был поглощен очередным глотком из бутылки.

Мэррей скручивал самокрутку очень тщательно и очень искусно.

Скотти нервно щелкал затвором своего тридцатипятикалиберного ремингтона.

— А в самом деле, почему бы нам не отправиться туда, Скотти? — вдруг спросил Самсон.

— Нет уж, увольте! — повторил Скотти.

Рой больше не уговаривал Самсона. Но сам он все более укреплялся в своем решении.

— Хоть поглядели бы еще раз по-настоящему на бобров, — все горячее рассуждал он. — А то здесь на эти покинутые хатки глядеть противно. Когда уйдет бобер, словно весь лес пустеет, а бобер уходит, Скотти; уж мне-то можешь поверить, он уходит. И ты это знаешь, и я знаю, и все мы знаем. Уходит, все равно как фермеры из Сент-Эллена. Выловили зверя, выпахали землю.

— Просто ты опьянел раньше времени, — заметил Скотти.

— И ты, и инспектор, оба вы только и знаете, что твердить мне, что я пьян!

Все они порядком выпили, и спор разгорался и переходил на личности, пока наконец Скотти не закричал, стараясь спасти Роя от самого себя:

— Ты кончишь тем, что окажешься вне закона, как Мзррей!

Мэррей отхлебнул еще глоток и спокойно слушал их спор.

— Я еще не вне закона, — возражал Рой.

— Ну, так скоро будешь, — настаивал Скотти. — Попадешься на незаконной ловле в заповеднике, вот ты и вне закона, Рой.

— Я не собираюсь попадаться, — кричал Рой. — Я всю жизнь ловил королевскую дичь, однако не попадался. Да, черт побери, я стрелял королевских оленей в самой Англии и не попадался. Почему же мне непременно попадаться сейчас?

Это была давнишняя похвальба Роя, — каждый зверолов Муск-о-ги слышал от него самого или от других, что Рой занимался охотой на королевскую дичь в Большом Виндзорском парке. В первую мировую войну часть Роя была расквартирована на границах этого парка, и Рой уверял, что снабжал весь лагерь олениной, еженощно перелезая через королевский забор, ловя олененка или лань и с помощью ротных поваров заменяя ею конину, которую отпускало им интендантство. Это была одна из лучших ставок Роя в его игре с жизнью, это, да еще то, что в шестнадцать лет он мог похвалиться, что объем грудной клетки у него рекордный для всей Канадской армии.

— Слышали мы, как ты обедал за счет короля, — кисло прервал его Скотти. — Только в Виндзорском парке не было никаких инспекторов, а в заповеднике их пять. И потом. Рой, надо же когда-нибудь прекратить это браконьерство.

Рой захохотал:

— Мы браконьерствуем только потому, что кто-то назвал это браконьерством. Подожди, вот скоро инспектор объявит мертвый сезон на все виды пушного зверя в нашем Муск-о-ги и каждую пойманную тобой мышь тоже объявит браконьерством.

— Ну, этого они не сделают, — сонно отозвался Самсон.

Рой выпил со дна бутылки. Водка была густая и мутная, и когда она ожгла ему язык, к Рою вернулся заснувший было юмор.