Охотник

       – И еще какое. Во-первых, он заварил большую кашу; замутил голову правоверным христианам, которые действительно думают, что он – голос Иисуса. Многие из них пишут письма своим конгрессменам, говоря, что не собираются больше платить налоги. Если их кто-нибудь организует, нам на шею может свалиться налоговое восстание.

       – Боже мой, но за это людей не стреляют! Если он что-то сделал что-то незаконное, подстрекал к беспорядкам и тому подобное, у вас есть право арестовать его. Вы же с вашими новыми полномочиями можете полгода держать его в заключении без залога . Это положит конец любым неприятностям, которые он причиняет.

       – Я могу арестовать его, Егер, но не хочу. Я могу легко обвинить его согласно недавнему президентскому приказу, но мне не хочется выступать в роли врага Иисуса. Этот мужик имеет большую поддержку в народе, и я не хочу, чтобы люди выступили против меня. Кроме того, есть другие причины, почему мы должны его ликвидировать.

       – Какие причины? – настаивал Оскар.

       – Ты, должно быть, знаешь, что вся еврейская верхушка в нашей стране требует крови этого проповедника. Они требуют заткнуть ему рот и оказывают страшное давление на президента. Мы зависим от этих людей в поддержании спокойной обстановки, чтобы контролируемые ими СМИ не призвали к беспорядкам или не начали критиковать правительство.

       – Евреи? Что за черт? Вы переметнулись на их сторону, Райан?

       В голосе Райана, когда он ответил, звучал металл:

       – Слушай, Егер, у меня нет времени все тебе объяснять. Просто поверь мне на слово. Мы вынуждены сотрудничать с еврейской верхушкой, интересы которой сегодня случайно совпали с интересами правительства и лично с моими.

       – Ладно, пусть я покажусь вам туповатым и упрямым, – точно также ответил Оскар, – Но раньше вы убеждали меня, что вся ваша игра имеет целью перехитрить евреев и помешать им захватить всё и вся. Теперь же всё выглядит, как будто вы выполняете их приказы. Я не очень возражаю против убийства людей, проповедников или еще кого угодно, но мне действительно хочется получить объяснение тому, что я делаю. Мне нравится чувствовать, что для этого есть стоющая причина, если вы понимаете, о чем я говорю.

       – Ты начинаешь меня раздражать, Егер. Я не выполняю приказы евреев. Я стараюсь поддерживать порядок в этой проклятой стране в очень трудных условиях. Верхушке евреев хватает ума понять, что если мы позволим экономическому спаду перейти во всеобщий бардак, главную ответственность свалят на них, произойдет всплеск антисемитизма, возможно, даже насилия, направленного против евреев. В некотором смысле сейчас мы держим их за одно место; на этот раз мы можем заставить их вести себя прилично и держать других евреев в узде согласно нашим интересам.

       – В их же интересах, разве нет? Райан, как и я, вы понимаете, что евреи время от времени должны проходить через период объединения. Евреи обычно процветают при беспорядке; они создают беспорядок любыми доступными способами, чтобы ослабить общество, и они могли бы его пожирать, как стервятники. Начиная со Второй мировой войны, они подрывают наше общество, стирая чувство нашей самобытности, переворачивая его нравы с ног на голову и пропитывая его духовным ядом. Сейчас для них пришло время объединяться. Разработаны новые законы, отнимающие наши гражданские свободы, чтобы закрепить изменения, которых они добились, и помешать Белым отказаться от них. Им нужен человек вроде вас, чтобы удержать людей вроде меня в узде на срок жизни одного поколения, пока не угаснет последнее сопротивление, и народ будет думать, что такое положение – естественный порядок вещей.

       Теперь голос Райана был холоден как лед, и он с трудом сдерживал себя: