Охотник

       В учреждении большой юридической фирмы в Бостоне, в которой работали всего четверо черных и более пятидесяти Белых, националистами были двое черных – секретарь и помощник адвоката. В полдень эти двое достали оружие и согнали всех остальных, кроме десятка Белых, которые успели уехать на обед, в большой зал заседаний и приказали им встать на колени на пол. Пока помощник адвоката размахивал пистолетом и вопил о «Белом расизме» и «несправедливости», черный секретарь по очереди шел от одного стоящего на коленях Белого к другому и перерезал опасной бритвой горло каждому из них. Белые просто ждали своей очереди, некоторые молча, а некоторые – плача. Свидетельские показания об этом дал один из двух черных, которые не участвовали в убийствах.

       В Вашингтоне спустя несколько минут после полудня черные перекрыли один конец туннеля на дороге, проходящей под Капитолийским холмом, поставив машины поперек дороги. Испуганные Белые сотрудники правительственных учреждений, попытавшиеся бежать из города, быстро заполнили туннель и попытались дать задний ход. Банда из примерно двух десятков молодых черных мужчин, вооруженных мачете и топорами, начав с перекрытого конца, начала выбрасывать Белых водителей и пассажиров из машин и безжалостно убивать их на месте. Пока черные прокладывали свой путь дальше в туннель, большинство Белых оставались в своих машинах, в ужасе наблюдая, как на их глазах кричащих Белых вытягивают через разбитые ветровые стекла и приканчивают страшными ударами мачете. Несколько Белых пробежали через туннель к въезду и попытались вызывать полицию, но все полицейские были заняты в другом месте. Резня в туннеле продолжалась почти четыре часа, пока черные убийцы не устали и больше не могли убивать. За эти четыре часа в туннеле было убито более трехсот Белых.

       В целом, лишь малая часть негров участвовала в первой волне насилия – меньше сорока тысяч на всю страну. Это были члены разных военизированных националистических организаций, проникнутые жалостью к самим себе и полные ненависти к «Белым угнетателям», внушенной многолетней болтовней в СМИ, те, кто готовил себя к восстанию в течение многих месяцев, и кому сообщили о будущем восстании и дали заключительные указания за 24 часа до его начала. Удивительно, что эта тайна была известна так многим людям, но Агентство оказалось единственным правительственным органом, которое заранее получило детальные сведения о мятеже.

       Большинство черных бойцов составляли молодые мужчины, хотя в восстании участвовало удивительно большое число их женщин. Многие из них имели университетское образование, и именно они испытывали самое невыносимое чувство обиды. После бесконечных уверений в их «равенстве» в СМИ, от вербовщиков студентов и своих Белых одноклассников, чувствующих себя виноватыми, и товарищей по работе, эти черные, острее, чем их более скромные соплеменники, переживали унизительные удары по самолюбию, видя собственную врожденную ограниченность.

       Однако на следующий день многие другие черные присоединились к восстанию. Все негритянские отбросы – уличные бандиты, хронические безработные, те, кто всегда готов на что угодно, лишь бы пограбить, ударить по «Беляку», хорошенько побуянить, хотя и не входили ни в одну из националистических организаций и не подчинялись их приказам, но служили делу очень хорошо, независимо участвуя в мародерстве и разрушениях.

       Действительно, в первые недели побоища заводилы преуспели в привлечении многих черных к своему делу, но одни примкнули к ним, потому что были запуганы, а другие – из симпатии или злобы, которые уже расположили их к черному национализму. По мере того как начал проявляться ответ Белых, сопровождающийся всплеском антинегритянских чувств, раскол между расами усилился, и многие черные, которые раньше надеялись избежать столкновения, были вынуждены выбирать, на чью сторону встать.

       Оскару восстание казалось божьим даром, слишком хорошим, чтобы быть правдой. Далекий от неприязни Райана к негритянским националистам, Оскар надеялся, что их влияние на собственную расу после восстания еще усилится. Но судьба черных была лишь второстепенным вопросом. Подлинная ценность восстания заключалась в трех обстоятельствах. Во-первых, восстание сделало для поднятия расового сознания и восприимчивости еще здоровой части Белого населения больше, чем десять лет проповедей во всех СМИ, имевшихся в распоряжении Лиги. Во вторых, оно очень усилило влияние Сола на его Белых слушателей: мало того, что он, однозначно предсказав восстание, доказал, что является подлинным, божественно вдохновленным пророком и голосом Иисуса, но в течение многих месяцев он еще и проповедовал важность расы, пусть даже и несколько туманно, в то время как другие поддельные любимцы Иеговы нападали на него за эти попытки. И, в-третьих, восстание нанесло непоправимый ущерб престижу и доверию существующих властей и, прежде всего, правительству, управляемым СМИ и традиционной церкви, на которых возлагалась общая вина за случившееся.