Охотник

Его кабинет состоял из библиотеки, тянувшейся от стены до стены, от пола до потолка и до отказа набитой книгами, стола, трех кресел и мини-бара. На небольшом пространстве, не занятом книгами, висели дорогие картины Пикассо и Модильяни. На одни только налоги с их покупки можно было бы купить шесть домов в этом городе.

– Не совсем, – ответила я, выпрямив спину и сохраняя спокойствие.

Я так и осталась стоять, не получив приглашения присесть. Оно и к лучшему. Я хотела разрешить все быстро и без лишних любезностей.

– Ты отрицаешь, что мой сын спал с этой девчонкой Альдер? – Джеральд приподнял густую бровь и прижал палец в уголок искривившегося рта.

– Я не заставала их за сексом. – Я повела плечом.

– Значит, ты снова его защищаешь? – Он округлил глаза.

Я покачала головой и встретилась с ним взглядом.

– Нет. Но не могу осуждать за то, чего не знаю наверняка. Но точно знаю, что сама я с ним спала. Не хочу, чтобы это было на моей совести. Поэтому я пришла сегодня, чтобы сказать вам, что предала ваше доверие, нарушила условия нашей сделки и не стану выполнять оставшийся месяц соглашения. Пришлите мне счет на всю сумму, которую вы вложили в мою карьеру, чтобы я могла ее вернуть.

Я шагнула вперед и протянула ему листок с моими данными. Пальцы, сжимавшие его, дрожали.

– Как бы там ни было, я знаю, что Хантер не был больше ни с кем, кроме меня, и, возможно, Ланы Альдер, на протяжении этих месяцев, а еще он всегда был трезв. Он вложил много усилий в работу и учебу, старался как мог.

Я не упомянула о том, что он допоздна работал над «Проектом Силли», как мы его называли. Не мне об этом рассказывать.

Джеральд наклонился вперед, не обращая внимания на документ, который я положила на стол между нами.

– Ты намекаешь на то, что он заслуживает наследство? – Он нахмурился и произносил каждое слово, выплевывая его будто брань.

Горло сжалось, когда я сглотнула вставший ком. Я могла испортить Хантеру все. И какая-то часть меня – и, должна признать, немалая, – хотела так и поступить. Потому что мое сердце было разбито. Со вчерашнего дня я не могла вдохнуть полной грудью, как ни старалась. Я чувствовала, будто что-то вырвали из моей груди, и пустота распространилась во мне словно болезнь.

Но разрушить все для Хантера означало бы разрушить все и для самой себя.

Я не хотела брать на себя ответственность за его загубленную жизнь, даже если он разрушил мою.

– Я думаю, что он точно заслуживает быть частью семейного бизнеса и получить часть наследства, – спокойно ответила я. – Он изменился, несмотря на этот промах.

Каждое слово было подобно острому лезвию во рту.

– Ты готова заплатить за свою PR-кампанию? Покрыть все расходы? – подчеркнул Джеральд с непроницаемым выражением лица.

Он принимал мое предложение возместить все расходы или собирался тайком меня засудить?

– Да. – Я облизала губы, противясь желанию начать обкусывать палец. – Я за все заплачу. Возможно, мне потребуется составить месячный план (у родителей брать деньги я не стану), но заплачу. Даю слово.

Он сурово на меня посмотрел.

– Уходи.

Я огляделась вокруг. Кабинет был безмолвным, пустым и холодным, совсем как его владелец.

– И это все?

– Да. Проваливай из моего кабинета.

– Сэр, я…

– Вон. Пока я не передумал и не сделал хуже вам обоим.

Я развернулась и зашагала к двери, но остановилась на пороге. Что-то, возможно, чувство собственного достоинства, заставило меня взглянуть на него в последний раз.

– Я правда сожалею, – прошептала я. – И знаю, что он тоже. Если бы Хантер мог быть кем угодно, то он был бы вашим сыном. Вашим настоящим сыном.

Джеральд сидел, опустив голову. Я не могла понять, услышал он меня или нет. Его плечи задрожали, но всего на миг.

Он плакал? Смеялся? Покачал головой?

Одно можно было сказать наверняка: Джеральд Фитцпатрик не испытывал всепоглощающей ненависти к своему сыну, признавал он это или нет.

Моя репутация была опорочена.

Я поняла это, как только приехала в стрелковый клуб. Несколько репортеров толпились у входа, стряхивая пепел с сигарет и переговариваясь между собой. Я протиснулась мимо них, пока они не успели нацелить на меня свои камеры словно оружие. Джунсу поспешил открыть дверь, и, втащив меня внутрь, захлопнул ее у них перед носом.

Он повел меня в свой кабинет, опустив руку на спину.

– Мальчишка все испортил, как я и думал, – пробормотал он. Его волосы были растрепаны, а глаза опухли от недосыпа. – Люди говорят, что ты не в том душевном состоянии, чтобы выиграть в состязании с Ланой и определить, кто из вас отправится на Олимпиаду.

– Да все это чушь, – фыркнула я, стараясь поспевать за ним, но он несся будто шторм, дьявольски быстро и стремясь к разрушению. – Хантер не имеет никакого отношения к состязанию. Я готова.

Но была ли я в самом деле готова? Я чувствовала, будто парю на облаке где-то рядом с собственной жизнью. Я уже сама не знала, чего хочу, на что способна.

Джунсу остановился возле кабинета и сжал обе мои руки в несвойственном ему отеческом жесте.

– Я не хочу, чтобы это сломило тебя. – Он сжал их сильнее, взглядом умоляя меня о чем-то, чего я не могла понять.