Охотник

Такой уровень унижения казался мне чуждым, но вместе с тем по-своему знакомым. Я ненавидела себя за то, что никогда не ходила на вечеринки, за то, что не подготовилась, хотя была виновата в этом лишь отчасти. Немногие хотели общаться с застенчивой, неуклюжей дочерью парня, который, по слухам, выполнял грязную работу для бостонской элиты. В тех редких случаях, когда меня приглашали на вечеринки после пытки с Сутулой Сейлор, я всегда отказывалась. Больше всего меня пугали парни такие, как Хантер, – красивые, популярные, атлетически сложенные создания, которые смотрели на меня свысока. Я знала, что они ждали малейшего проявления слабости, чтобы наброситься и разорвать меня на части.

Едва мы вышли на танцпол, я развернулась и бросилась к выходу – в буквальном смысле помчалась к двери. Не самый зрелый мой поступок, но потребность избежать этой ситуации затмила все остальное. Но не успела я набрать обороты, как Хантер подхватил меня за талию, как ребенка, и поставил перед собой.

– Сейлор, – серьезно произнес он, но в его голосе слышалась нотка веселья.

– Отпусти меня! Я не хочу танцевать. Это не входило в наше соглашение.

Все начало расплываться перед глазами, и я поняла, что впала в самую настоящую панику. Я только что разрушила свой фальшивый безбашенный образ, который создала, разгромив его комнату, занимаясь стрельбой… всем. Где же Белль и Перси? Что происходит? Почему я не могу перестать дрожать?

Мимолетный взгляд вокруг подтвердил мой самый большой страх. Большинство людей, которые сидели за своими столиками или покачивались в танце, с любопытством смотрели на нас, перешептываясь между собой о разворачивающейся по моей вине драме. Я становилась главным объектом внимания.

– Сейлор, – спокойно повторил Хантер, обхватив мою руку.

Я была крошечной и тощей на фоне его высокого мускулистого тела. Незначительной во всех смыслах этого слова.

– Отпусти меня!

– Сейлор.

– Да что, во имя всего святого? – Я прижала кулаки к глазам. Я больше никогда не смогу на него смотреть. И уж точно он никогда не потребует тот поцелуй.

– Послушай. Это медляк. – Хантер обхватил меня ладонями за шею и, прижав большие пальцы к щекам, убрал мои руки от лица. Он держал меня так, словно я была фарфоровой куклой. Хрупкой, красивой, исключительной.

– Сделай глубокий вдох, открой глаза и посмотри на меня, – промурлыкал он ровным, почти убаюкивающим голосом.

По непонятной причине я подчинилась. Как только я открыла глаза, то на миг оторопела от того, с каким сочувственным и милым видом он смотрел на меня, нахмурив брови и изучая блестящими серо-голубыми глазами.

– Я сейчас скажу кое-что очень важное, так что слушай внимательно: никто, кроме профессионалов, не умеет танцевать. Никто. И особенно белые жители Бостона. Всем известно, как плохо мы танцуем. Если бы за танцы давали «Золотую малину»[19], то вся моя ванная была бы заставлена статуэтками.

Я прикусила губу, подавив смешок.

– Ерунда. Ты часто ходишь на вечеринки.

– Поверь мне, приходя на них, я предпочитаю другой вид кардиотренировок.

Я горько усмехнулась. Огляделась вокруг, во всяком случае попыталась, но он не давал мне повернуть голову, прижав ладони к моим щекам.

– А сейчас я положу руки тебе на талию и ты не станешь паниковать. Потом ты обнимешь меня за плечи и все равно не станешь паниковать. Затем мы начнем покачиваться, как дети, которые только что научились ходить, но даже тогда ты не станешь паниковать. Вот и все, что нужно для танцев. Справишься с этой задачей, КТ?

Я кивнула, сглотнув, чтобы смочить пересохшее горло. Положила руки ему на плечи. Он обнял меня за талию, и мы начали двигаться.

Я обнимала его так, словно он сделан из стекла.

А он меня, словно я создана из облаков.

Сердцебиение выровнялось, и я сделала вдох, стараясь не думать о том, какой же идиоткой выставила себя за последние десять минут.

Должно быть, Хантер знал, что я по-прежнему пытаюсь собраться с мыслями, поэтому помалкивал. Я огляделась и увидела, что другие парочки танцуют и возвращаются к своим делам. Джеральд сидел за столом, к счастью, не заметив эту небольшую драму. Белль была в дальнем конце зала в объятиях мужчины в бордовом костюме. Рядом с ними Киллиан танцевал с высокой брюнеткой, но приковал хмурый взгляд к Эммабелль. Она громко смеялась, поддерживая разговор. Не сомневаюсь, что этот сухарь был не в восторге от оживления, которое она принесла с собой.

Эшлинг с Персефоной все так же болтали за нашим столиком.

До моих ушей донеслась мелодия, и я узнала песню. Это была акустическая версия «Truly, Madly, Deeply» группы Savage Garden.

Хантер не сказал ни слова о моей истерике. Я задумалась, сколько людей видели, как я пыталась вырваться из его рук, но не стала спрашивать.

– Что за… ceann beag? – Я склонила голову набок.

– Это значит «малыш» на гаэльском.

– Мило.

– Ты хотела сказать – снисходительно, – возразил он. – Так и есть.