Охотник

— Мы идем в Руину, — говорю я. — К вам вовсе и не собирались заходить, Лес вывел. Все остальные проходы закрыты… ну, почти все.

Эльф неожиданно обрывает себя на полуслове, садится на стул. На самом деле утварь эта стулом не является, потому как прямо из пола растет, но надо же как-то назвать?

— Что им нужно в Руине? — спрашивает он требовательно.

— Да какая разница, — я начинаю закипать. Ни разу он мне такой головомойки не устраивал! Чем ему спутники мои не угодили, хотел бы я знать? Ну, маг с ученицей, подумаешь! Мне он особо опасным не показался, в Злом Лесу себя не проявил никак. Сдается мне, те сказки, что про чародеев сказывают, с правдой немного общего имеют. — Надо тебе, у него и спроси. Ты что, считаешь, что магам в Руину и соваться нельзя?

— В Руину вообще лучше никому не соваться, — резко говорит эльф. — А уж магам и подавно. Ты знаешь, что именно там Огненный Потоп зародился? Когда такие же вот любопытные маги вызвали из-за пределов Мира нечто такое, что трогать было не нужно?

Он протягивает руку, из стены выпрыгивает книга. Ловко. Я так не умею, хоть и побратим эльфам. Рив торопливо листает страницы, я заглядываю через плечо. Ага, как же! Читать я так и не научился. Несколько букв худо-бедно различаю, этого достаточно, чтобы понять, на каком из эльфийских наречий книга написана. «Каракули», алфавит, названный так по первым восьми рунам. Катум, Арол, Руку, Ахот, Ктулху, Убрук, Лель, Имбец. Каракули. Эти-то руны я выучил, но вот спроси меня, что там за имбецом следует — не скажу. Имбец — и точка. К слову, восемь самых крупных звезд на небе носят те же самые имена. У эльфов, разумеется, люди пока еще не настолько рехнулись, чтобы звезды эльфийскими рунами обзывать.

Рив быстро листает книгу, хмурится, отбрасывает в сторону, стена тут же засасывает ее обратно.

— Не то, — бормочет он и обиженно хмурится. Как ребенок.

Эльфы — они такие. Как дети — смеются, плачут, обижаются, играют. Легенды про эльфийские войны слышали? Один князь у другого побрякушку украл, а третий приревновал жену к четвертому. Или другое — один певец прирезал второго, потому как почудилось ему, что тот пел лучше. Оно, может, и не так вовсе было — я, к примеру, не могу определить, кто из эльфов поет лучше, а кто хуже, потому как у каждого из них голоса занебесные какие-то. Но тот, которого зарезали, был после смерти повсеместно признан гением, а убийца его, напротив, оказался бездарью, завистником и сущим подонком. Хотя и дрались честно, на дуэли, а вот вышло как.

В общем, вечные дети. Это в легендах они мудрые, добрые и справедливые. В жизни же — совсем по-другому.

— Надо решать, что с ними делать, — Рив отказывается продолжать поиски, садится на как бы стул, задумчиво морща лоб.

— Эй, эй! — пугаюсь я. — Не надо с ними ничего делать. А то солдаты деревню нашу по бревнышку разберут, кто вас кормить зимой будет?

Эльф молчит, размышляет.

— Я поговорю с ними, — решает, наконец, он. — Выясню, что им понадобилось в Руине, тогда и решать буду. Может, они туда вообще по грибы собрались?

— Оголодали, как эльфы, — соглашаюсь я.

Рив запрокидывает голову и заливисто смеется. Ухмыляюсь, разглядываю кабинет. Точно такой же, как был, никаких изменений. Нечто, отдаленно напоминающее стол, два предмета поменьше, заменяющие стулья. Часть деревянной стены зеркальна, машинально приглаживаю всколоченные волосы.

— Гребень возьми, — советует эльф.

— Потом, — отмахиваюсь я, продолжая изучать кабинет.

Прямо из стены растет светящаяся лилия. Это я тоже уже видел, но чудо ведь чудом остается, сколько на него не смотри. Пока к нему, к чуду этому, не привыкнешь.

На полу в углу привычно храпит медведь, заменяющий Риву кровать. А вы что хотели? Животных эльфы убивать наотрез не желают, а спать на мягком и теплом все равно хочется. Вот и выкручиваются, как могут. Интересно, а любовью они тоже на спине зверя занимаются? Вот уж не завидую животине, лучше б сразу убили и не мучили, живодеры ушастые!

А вот и что-то новое. В углу небрежно брошены парные мечи. Эльфы отчего-то предпочитают именно это оружие, после лука, разумеется. Мечи разные, один длиннее, другой, соответственно, короче. Называют их «заяц» и «волк». Причем тот, что длиннее, заяц, а короткий — волк. Отчего именно так? Я однажды спрашивал у Рива, и тот объяснил — дело «зайца» — выписывать петли и отвлекать внимание противника, а убивает именно «волк». Пропустить удар «зайцем» вообще позором считается.

Впрочем, эльф и соврать мог, просто так, для забавы. Никогда не поймешь, кода они правду говорят, а когда насмешничают.

— Твои? — киваю на клинки.

— Мои при мне, — резонно отвечает Рив. — Забыла тут одна…

На мое лицо наползает ухмылка, явно собираясь порвать мне рот.

— Это которая? — невинно уточняю. — Ранналан, Олиблан или Каннилан?

Рив смущенно улыбается.

— Ко мне жена вернулась, — нехотя сообщает он. — Сейчас ребенка ждем…

Вот это новость! Ошарашенный беру с как бы стола полупустую чашу с вином и залпом выпиваю. Это сколько ж подруга на стороне гуляла, если они еще до Огненного Потопа расстались?