Охотник и Красная Шапочка

Я раздумываю, что стоит рассказывать Отто, а что — нет. И решаю не говорить ему о людоедстве в Вольфахе. Как сказал преподобный, это не наша тайна. И не нам трепать о ней языком. Тем более, думаю, кое-кому понравится, что жители будут трепаться: во главе города бургомистр, чей папаша зарубил двух несчастных, чтобы скормить своим детям. Значит, жирный боров Ганс Петерсен тоже лакомился человечинкой. Бррр… И вдруг вспоминаю, что, по словам жителей Вольфаха, состояние Петерсенов было нажито в тяжёлые годы. Интересно, не человеческим ли мясом, случайно, изобретательный Якоб Петерсен начал приторговывать?

Бррр… От всего этого бегут мурашки по коже. Я размышляю, проворачивая в своей голове сведения, но вслух говорю совсем иное. Болтаю о том, что хотела бы знать, как и с кем проводила последнее время бабушка. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы навестить её давних знакомых?

— А Охотник?

— А что Охотник? Толку от него, как оказалось… нет никакого. Правильно ты тогда меня предупредил в трактире…

Отто кивает и приосанивается. А я невинно интересуюсь в честь чего устроили переполох и надели парадную форму?.. Отто вздыхает и просовывает палец за воротник-стойку, натирающий ему шею, буркает:

— Мало того что каждый новый день мертвяка находим. А то и не одного. Так, ещё приезжих господ-охотников нам не хватало.

— Каких ещё приезжих?

— А хрен его знает, каких! — в сердцах восклицает Отто, — но бургомистр дал приказ выглядеть всем, как подобает. Мол, со дня на день в городе заявится настоящий охотник на оборотней. Не имеем права, так сказать, ударить в грязь лицом перед бывшими служивыми.

Я болтаю с Отто о том о сём ещё немного времени, польщённая тем, как возрос интерес городской стражи к моей персоне, если из-за неудавшегося покушения поднялась такая шумиха. И лишь потом соображаю:

— Отто, ты сказал, что ни день — то мертвяк, а то и не один… Кто-то умер?

— Умер, — мрачно кивает Отто, — старого Теодора задрали…

Я сглатываю — дурочка, вот тебе и истинная причина переполоха.

— И священник вздёрнулся, — совсем горестно вздыхает Отто, — дела-а-а… Если уж священники начали вешаться, что тогда остаётся делать нам, простым людям.

Я выхожу на свежий воздух и стараюсь не думать, о той верёвке, что Рик повесил на спинку стула в доме преподобного. И прогоняю из своей головы мысли о том, что именно он видел Марка последним. И до сих пор не объявился… Тут же одёргиваю себя: Рик — бессовестная сволочь, но не убийца. Ведь так? Он не может быть убийцей! Я старательно пытаюсь отделаться от этой мысли, понимая: я ни в чём не уверена. Но, господи, как же мне хочется, чтобы он не был причастен к этой тёмной истории!

Глава 46. Охотник

В Вольфахе снова что-то неладно. Это понятно сразу. Такая рань, а напряжённая обстановка висит в воздухе, как густой туман. И ноги сами меня несут к дому священника. Преподобный вчера очень сильно хотел нажраться, чтобы хватило смелости. Интересно, хватило ли? Пока у дома ещё никого нет, я осторожно пробираюсь позади и залезаю в дом через окно. Запах разлитого спиртного перемешивается с запахом смерти.

От священника, болтающегося в петле, ещё исходит тепло. Набирался храбрости всю ночь и набрался её только под утро, когда горизонт окрасился жёлтым светом. Моё внимание привлекают чернильные пятна на указательном пальце правой руки. Святоша что-то писал перед смертью? Медленно обвожу взглядом кухню, замечая на полке за глиняным горшком библию. На кожаном переплёте застаревшие чернильные пятна. Не думая, выхватываю томик и прячу за пазухой. Почитаю на досуге, что черкал преподобный Марк в библии поверх священных текстов.

Так, мне здесь больше нечего делать. Выбираюсь обратно тем же путём и, слыша быстро приближающиеся голоса, понимаю, что не остаётся времени замаскировать свои следы. Блядь. И какого хуя этим трусливым душонкам не спится в такую рань? Кое-как стираю следы и прячусь за углом здания, крадусь, как зверь, прячась за деревьями и кустарниками, прислушиваясь к происходящему. Олухи сетуют на новый труп. Старого Теодора прикончили ночью.

А его-то за что?.. Неужели он последний участник узкого людоедского кружка? И тут же хлопаю себя по лбу. Блядь, ты дурень, Рикардо! Твои последние мозги смыло волной спиртного. Вчера я взглянул на лицо преподобного, изменившееся за несколько дней, выслушал историю о мрачном прошлом Вольфаха. И сразу смекнул, что к чему. Святоша был слишком молод, чтобы самому участвовать в убийстве и расчленении. Но он вполне мог приходиться родственником кому-то из взрослых. И всё. На этой мысли у меня приключился затык. Некстати вспомнил свои грешки, отчасти похожие, сгрызающие душонку до самого основания. И всё… Больше не мог ни о чём думать. Нужно было как можно скорее избавиться от этих мыслей, выколотить их из себя.