Охотник на магов (СИ)

Все закончилась, когда на городских улицах меня нашел монах ордена. Удивительно, но увидев меня впервые, он произнес: «Наконец-то я тебя нашел». Я не обратил внимания на его слова, лишь принялся клянчить у него монету, но дядя в рясе заявил, что может дать мне куда больше. Кров и пищу. И сдержал обещание.

И вот теперь я жил в монастыре. Я был одет, обут, накормлен и даже периодически не обделен вниманием со стороны его обитателей. Что говорить, даже его настоятель, попросивший звать себя не иначе как отец Марк, иногда тратил свое время на беседы со мной, рассказывая всяческие истории о добре и зле. И о Высшем.

Во сне отец Марк вновь решил навестить меня, только на этот раз повел не в сад, а куда-то под монастырь, в его огромные подвалы и подземелья. Серые, толстые стены смыкались над нами, а стертые временем и подошвами ступени вели все дальше вниз. С каждым шагом мне становилось все не уютнее, толща земли над головой начинала на меня давить, но настоятель, крепко держа меня за руку, продолжал увлекать за собой.

Наконец мы достигли цели — крепкая, массивная дверь распахнулась перед нами, и мы оказались в довольно просторной комнате, ну а если точнее, то в каменном мешке. Заперев дверь на засов и оставив меня стоять там, где я остановился, отец Марк отошел к дальней стене и только тогда обратился к человеку, который был здесь еще до того, как мы вошли. Этот мужчина был очень худ, практически истощен, с всклоченной и неопрятной шевелюрой и заросшей по самые глаза бородой. Он был одет в какие-то лохмотья и сидел прямо на полу, уткнувшись в него глазами.

— Пора, Йовен. — сказал ему настоятель, но мужчина даже ухом не повел. — Слышишь меня? Давай!

Оборванец на это резко окинул меня взглядом и снова вперил его в пол.

— Йовен, ты же помнишь, о чем мы с тобой говорили? — вкрадчивым тоном поинтересовался у него отец Марк.

— Да, настоятель. — ответил мужчина, не поднимая головы.

— Тогда не заставляй повторять меня дважды. Я говорю: «давай»!

Бородатый вдруг зло посмотрел на меня, и затем комнату затопила яркая вспышка. С его пальцев в мою сторону устремилась самая настоящая молния. Через мгновение мое тело разорвала такая боль, которую я в ту пору даже не мог и представить. Каждая маленькая частичка моего тела стенала, кричала и выла от этой пытки. Мышцы, помимо моей воли, свело жесточайшей судорогой под воздействием чужой силы. Несмотря на то, что тело мое пребывало в агонии, я не мог пошевелиться или сдвинуться хотя бы на сантиметр. Я был, словно то старое каменное изваяние, что стояло тут же, в парке, во славу какому-то кардиналу, в честь которого и был назван монастырь.

Это продолжалось бесконечно долго. Секунды для меня растянулись на недели, а то и месяцы. Но за это долгое время никто из присутствующих в комнате даже не сдвинулся с места. Оборванец так и тянул ко мне ладони, из которых в меня била ослепительно белая плеть. Отец Марк стоял в стороне с совершенно спокойным лицом. Я же, открыв рот в немом крике, пытался исторгнуть из своего горла хоть звук, чтобы заставить просить, умолять людей закончить эту пытку.

Но молния не знала сочувствия или милосердия. Она продолжала ломать меня, сжигать, нанося увечья, которые сохранились на мне и по сей день, до тех пор, пока мое тело, наконец, само не сжалилось надо мной, и я не потерял сознание.

Это было первым моим испытанием на пути становления охотника на магов.

Меня никогда не била молния в привычном понимании этого слова. С небес не срывался блестящий трезубец и не летел в меня, чтобы, врезавшись, рассыпаться на миллионы искр. Все отметины, которые я ношу на своем лице, торсе и руках, оставил мне тот первый, увиденный мной, колдун. Но, тем не менее, с того самого раза я страшусь до жути, до мокрых штанов, именно гнева небес, а не жалкие подделки чародеев. Вот такой вот выверт сознания. Быть может дело в том, что, имея дело с магами, я обычно нахожусь в боевом трансе? Не знаю. Да и, если честно, не хочу в этом копаться. Голова любого охотника на магов, что темный лес. В ней столько фобий, духовных надломов и ненормальных рефлексий, что не разберется и целый коллоквиум из духовников. И я не исключение.

Первое, что я увидел проснувшись, было небо за окном. Его все еще покрывали облака, но уже не так плотно, и среди них были заметны разрывы. Как раз через один такой выглянуло солнце, брызнув во все стороны своими лучами. А вместе с ними мою душу озаряли лучи спокойствия. Дождь закончился, подарив городу и мне небольшую передышку.

Подземелье монастыря. Что-то было такое в этом сне, что заставляло мои мысли крутится вокруг него снова и снова, в предчувствии, что я что-то упускаю.

Рядом скрипнул стул, и я отвернулся от окна, чтобы взглянуть на комнату. У стены, на неудобном и узком для него стуле, сидел Агорник. Он, не отрываясь, смотрел на меня, и была в его взгляде такая застарелая тоска, что мне стало неуютно, и захотелось тут же как-то прервать этот зрительный контакт.

— Сколько я пропустил? — хриплым даже для самого себя голосом спросил я своего духовника.