Охотник на шпионов

– Их у нас всего с десяток осталось, поровну красных и зеленых. Бережем на самый крайний случай.

– Настроения среди личного состава самые пессимистические, – некстати влез в разговор, не дав мне обдумать услышанное, дисциплинированно молчавший до этого момента замполитрука Бышев: – Уже не в первый раз отбираем у бойцов эти гнусные белогвардейские листки, призывающие сдаваться в плен. И не исключено, что кто-то из тех, кого мы считаем пропавшими, уже воспользовался этими листовками по назначению!

Высказав это излишне литературным языком и с несколько истерической интонацией, Бышев кивнул на стол, где лежал тот самый «пропуск в плен». В ходе этого выступления Гремоздюкин посмотрел на него, как зять на запредельно нелюбимую тещу. Чувствовалось, что и с дисциплиной у них тут хватало проблем. Хотя, возможно, местами они преувеличивали масштабы бедствия. Например, если крупа у них тут все-таки еще оставалась, беспросветной голодухи (до обмороков и «куриной слепоты») в «котле», скорее всего, не было. Ну а с другой стороны, много ли навоюешь на морозе с одной миски сваренной на воде перловки или пшенки?

– Спасибо, товарищ замполитрука, я вас понял, – сказал я на это, добавив: – А вы продолжайте, товарищ замкомвзвода.

– По идее, оказалось, что здесь, в этом самом Кууромется, не одна, а две дороги, – продолжил Гремоздюкин, водя обломанным ногтем указательного пальца по карте. – До войны здесь была сплошь белофинская территория. Одна дорога известна всем, это Метса-тие, на которой мы с вами сейчас и сидим. И она плотно закупорена. Если вы, товарищ майор, шли сюда через линию боевого соприкосновения, должны были видеть, что на северо-восток дорога загромождена нашей подбитой и оставленной техникой, плюс несколько устроенных белофиннами завалов, явно усиленных минами.

– Да, – согласился я. – Все верно. Только вдобавок к этому там постоянно маячат еще и патрули противника.

– Вот-вот, товарищ майор. Но есть еще и вторая дорога, параллельно первой, километрах в двух-двух с половиной на запад. Ее белофинны построили явно перед самой войной, и наша разведка этого почему-то не заметила. Именно поэтому данная дорога изображена только на некоторых наших картах, причем обозначена она как просека. Эта вторая дорога, по идее, не блокирована и свободна для проезда, но там шюцкоровцы постоянно устраивают засады. Однако из соседнего «котла» в последние дни постоянно пытаются прорваться по этой, второй дороге в сторону нашей передовой, с целью эвакуации раненых и организации снабжения. При этом от нас опять требуют всемерно поддерживать эти действия. А чем мы их поддержим? Мы сами еле живы, товарищ майор…

Ну, насчет «еле живы» он, положим, несколько лукавил: все-таки сотня бойцов с оружием да пяток легких танков – это не так уж и мало. Но вслух я эту мысль не высказал.

– Понятно, – сказал я вместо этого и, наконец, выложил на стол перед ними оба привезенных с собой фальшивых приказа – подписанный начальником ГАБТУ РККА комдивом Д. Г. Павловым и полковником А. А. Чикиным, о срочном откомандировании ремонтников 13-го АРВБ в распоряжение начальника Ленинградской гарнизонной рембазы и второй, подписанный начштаба Северо-Западного фронта командармом 2-го ранга И. В. Смородиновым, разрешавший всем окруженцам 8-й армии срочно прорываться за линию фронта без тяжелого вооружения, техники и транспорта.

– Вот, ознакомьтесь, товарищи, – предложил я.

Кажется, неграмотных среди собравшихся не оказалось, и они довольно внимательно прочитали оба приказа, передавая листки по очереди друг другу. Когда документы были дочитаны, я аккуратно сложил их вчетверо и убрал обратно в нагрудный карман гимнастерки. Как мне показалось, приказы были восприняты с явным облегчением. Только сержант Смирнов (предполагаемый Кюнст) не выказал никакой видимой реакции – ну этот-то точно все наперед знает!

– И что вы, товарищи, скажете по этому поводу? – поинтересовался я.

– Раз вы теперь нами командуете, товарищ майор, – высказался, как я понял, опять за всех скопом Гремоздюкин, – то наше дело выполнять полученный приказ. Только непонятно, с чего к ремонтникам такое особое внимание и почет?

Тон, которым он это говорил, показался мне довольно обиженным.

– С того, что сейчас на Карельском перешейке готовится главный удар – прорыв «линии Маннергейма». Для этого чинят подбитую в ноябре-декабре технику, в дополнение к которой приходит из тыла и с заводов новая. И для этого очень не хватает людей соответствующей квалификации. Надеюсь, это понятно?

– Понятно, – сказал на это Гремоздюкин и, как бы невзначай скосив глаза на стол, высказался на тему, которая, похоже, так или иначе сегодня волновала всех собравшихся: – Хороший у вас автоматик, товарищ майор. Пару раз издали видел у шюцкоровцев – вроде похожие.