Охотник на шпионов

Без лишних слов мы вернулись на другую сторону дороги и двинулись обратно. Отсутствие впереди мин и возможных засад как-то успокаивало. Теперь Кюнст держался позади меня. Какое-то время мы шли в очень хорошем темпе. Потом, когда мы уже миновали место перестрелки с теми двумя лыжниками, вслед нам бахнула пара винтовочных выстрелов. Близкого свиста пуль я не слышал, а значит, били явно не прицельно, просто кто-то из преследователей, возомнивший себя очень глазастым, шмальнул, чисто умозрительно ориентируясь на некое движение впереди себя. Я оглянулся: за деревьями, практически на грани зоны видимости были едва видны три или четыре красных силуэта, остальных, похоже, скрывали деревья.

– Быстро за дерево! – услышал я громкий шепот Смирнова. – И не высовывайтесь!

Решив, что он хорошо знает, что делает, я выполнил эту команду, привалившись боком к толстому стволу подвернувшейся на пути ели. Проделать это с лыжами на ногах и палками в руках было тем еще «концертным номером». Потом четыре раза треснула СВТ, и благополучно сховавшийся за соседним деревом Смирнов, кажется, попал. Потому что ночную темноту разорвал далекий, неразборчивый вопль боли, а спустя минуту раздался характерный, металлически стучащий треск, и между деревьев замелькал малиновый пунктир трассирующих пуль – в бессильной злобе финны засадили по лесу из ручного пулемета (судя по звуку, трассирующими был заряжен именно он) и минимум двух автоматов. Но нас они не видели, и ближе тридцати метров от нас ни одна пуля не пролетела. Похоже, их пулеметчик стрелял из положения лежа, и искры трассирующих пуль мелькали над самым снегом и гасли в стволах елок. Постреляв с минуту и, видимо, поняв, что они всего лишь зря вбивают боезапас в безмолвную древесину, которая, как и бумага, все стерпит, финны прекратили палить столь же резко и неожиданно, как и начали.

– Одного я снял, – буднично сказал Кюнст. – Пойдемте, командир, теперь они точно за нами не пойдут! У них теперь другие заботы!

Да кто бы спорил.

Дальнейший обратный путь был недолгим, настолько, что я даже вовремя не заметил родимое боевое охранение. «СНА» я к этому моменту отключил – зачем лишний раз зрение сажать?

– Стой, кто идет? – спросил из темноты знакомый простуженный голос, который обрел черты человека в шинели и буденовке, целящегося из «дегтяря» куда-то в лес. Вероятно, в ту сторону, где только что был «фейерверк».

– Москва! Свои!

– Мина! – ответил другой (теперь это был, без сомнения, Гремоздюкин, чья голова в каске появилась над бревном импровизированного бруствера) голос. – С возвращением, товарищ майор. Это там сейчас по вас стреляли?

Кажется, этот уже потерявший на войне слишком много командиров старшина не очень-то верил в благополучный исход нашей сегодняшней «рекогносцировки».

– А то вы не видели и не слышали! Но двух или трех ихних мы точно положили. Так что за сегодняшний минометный обстрел мы с белофиннами в расчете. Но в остальном ничего хорошего, – сказал я, поставив автомат и палки к ближайшему дереву и снимая лыжи. В онемевших ногах ниже колен ощутимо покалывало – сказывалась отвычка как от ходьбы на лыжах, так и от любой «физухи» в целом.

– В каком смысле «ничего хорошего»?

– В том смысле, что тот вражеский танк саперам, увы, не померещился. Не наврал товарищ Натанзон, – сказал я, наконец освободившись от лыж.

– И что нам с этой информацией делать, товарищ майор?

– Выходит, что противник на этом участке фронта сильнее, чем можно было предполагать. Но об этом мы будем думать после того, как завтра попытаемся договориться с соседями о совместном прорыве и взаимодействии. В зависимости от конечного результата. Проследите лично, чтобы в десять утра, когда более-менее рассветет, все были готовы!

Я чуть было не сказал «в семь утра», но вовремя успел вспомнить где я и что сейчас на дворе вообще-то зима (что значит – прибыл из конца лета). А зимой в семь утра еще темно.

– Так точно, товарищ майор! – отозвался Гремоздюкин.

– Я заночую у ремонтников! – закончил я разговор.

После этого мы покинули боевое охранение. Гремоздюкин явно обрадовался и по этой причине был настолько любезен, что понес мои лыжи. Ну а Смирнов молча тащил свои лыжи, СВТ и комплект трофейных стволов, не показывая каких-либо видимых признаков усталости.

«Вагенбург» лесного «котла» спал, страдая от холода и бурчания в пустых желудках, каждую минуту ожидая выстрелов или свиста мин. Но финны безмолвствовали. Похоже на то, чтобы переварить упрямый факт сегодняшних потерь, им потребуется какое-то время.

В ночных облаках над лесом в очередной раз образовались широкие разрывы, и стало слышно, как где-то в вышине гудит нечто летающее, множественно, мощно и басовито. А потом в вышине над нашими головами, на фоне скрытой дымкой голубоватой луны очень медленно проплыли два ширококрылых, похожих на жирные плюсы, темных силуэта.

Прямо-таки имперский звездный разрушитель на фоне какой-нибудь планеты или луны. Ну да какая империя, такие у нее и разрушители.