Охотник на ведьм

Специализируясь на лечении пациентов-психотиков, «Лучшее Завтра»… управляется одноименным фондом, основанным в 1959 году… основатель и председатель — психиатр Камилла Адлеркройц, доктор медицинских наук… Альтернативные, немедикаментозные методы лечения… модель открытого диалога.

Текст был дополнен дюжиной черно-белых фотографий. Одна из которых — это первая клиника, «Вилла Моргон». Затем портрет основательницы фонда, датируемый 1960-ми годами. Ее лицо выглядит точно так же, как на картине, только фон другой.

— Шесть минут до цели, — раздался голос из радиотелефона.

Эрн подтвердил получение сообщения и спрятал лицо в ладони.

100

Они упустили самое главное…

Что, черт возьми, я должна увидеть отсюда?

Джессика закусила губу и попыталась сосредоточиться. Она устала, но будет стоять здесь, глядя в это чертово окно, до рассвета, если это поможет им раскрыть дело. Malleus Maleficarum на крыше дома Копоненов теперь не более чем бледное воспоминание после плюсовых температур, свежего слоя снега и поработавших криминалистов. Словно граффити, которое кто-то пытался соскрести и закрасить. Она увидела улицу, окружающие дома, большой участок Копоненов. Замерзшее море, острова в сотнях метров отсюда. Какого черта я не понимаю?

Джессика взглянула на улицу перед домом Копоненов, где накануне вечером она преследовала убийцу в белом комбинезоне. Изгородь. Она представила себе рогатую фигуру на льду, поднимающую руку, чтобы поприветствовать ее из темноты.

Постепенно Джессика поняла, что свет в комнате мешает ей ясно видеть. Все вокруг отвлекающе смешивалось с отражением спальни миссис Адлеркройц: кровать, зеркало, письменный стол, стул. Персидский ковер, маленькая люстра, миссис Адлеркройц, стоящая в дверях. Сама Джессика.

— Прошу прощения, мэм. Не могли бы вы выключить свет? — попросила Джессика мимоходом и попыталась сфокусировать взгляд за окном. Прошло несколько секунд, но ничего не изменилось.

— Не могли бы вы, пожалуйста, выключить свет, всего лишь на секунду?

Джессика снова посмотрела на отражение старухи в окне. Потом на себя. Зеркальное отражение было размытым, плохая копия, которая лишь отдаленно напоминала женщину по имени Джессика фон Хелленс. Женщину, которой не существовало. Ее глазницы были похожи на два огромных черных блюдца или глубоких колодца, ведущих в какое-то странное, темное место. Она увидела рога, торчащие из ее головы. А потом девушку, неподвижно лежащую на кровати в гостиничном номере в Мурано, каждая клеточка тела которой была в огне. Как будто она лежала в самом центре ада. Она смотрела в потолок, на лепнину и ненавидела себя и свою жизнь. Тот факт, что у нее огромное состояние, ни в малейшей степени не делал ее лучше, а может быть, даже наоборот. Все, к чему она прикасалась, превращалось в труху. Джессика чувствовала на запястье нож для стейка из номера. Осознание того, что она может положить всему этому конец в любой момент, принесло облегчение. Все, что ей нужно, — это малейшее движение, и она сможет навсегда остаться в этом номере посредственного отеля в этом городе, который воняет, как рыбный рынок.

На глаза Джессики навернулись слезы. Не от горя или горечи, а от страха. Теперь она поняла, что пришла в эту комнату, чтобы увидеть свое отражение. Именно так, как советовала ей мать во сне. Она смотрела в зеркало.

Джессика медленно обернулась и опустила руку к кобуре. Миссис Адлеркройц все еще стояла в дверях, скрестив руки на груди. Она не смотрела на Джессику. Она оглядывала спальню с явным удовлетворением. Затем миссис Адлеркройц опустила веки и вдохнула запах старого дома — запах дерева и смолы.

Джессика слышала, как звонит ее телефон, но не отвечала. Она знала, что сейчас ей нужны две свободные руки. Она должна выбраться отсюда. Юсуф все еще внизу. Джессика сглотнула, шагнула навстречу старухе и сказала, что они уже уходят.

— Ты совсем как твоя мать. — Теперь миссис Адлеркройц улыбалась почти нежно.

Джессика ощутила, как мурашки бегут по ее коже, почувствовала, как ее сердце пропустило удар, а затем компенсировало его бешеным стуком.

— Что? — пробормотала она, отстегивая кобуру.

Старуха уже не было такой хрупкой и сонной.

— У тебя тоже есть это.

— О чем вы говорите?

— Твой мозг. Он уникален. Вот почему ты такая, какая есть.

— А теперь я ухожу. Юсуф! — хрипло крикнула Джессика, но снизу не донеслось никакого ответа.

— Юсуф! — снова крикнула она, на этот раз громче, и сделала шаг к миссис Адлеркройц. Потом откуда-то донеслись шаги. Но они были не с лестницы, а откуда-то поближе. Скрипнула дверь.

— Тереза была больна, — начала миссис Адлеркройц, когда Джессика сжала в руке пистолет.

— Юсуф!