Охотник на вундерваффе

Я глянул в окно и удивился. Ого, Заманухин ездил аж на «ГАЗ-61» – горьковском вездеходе с комфортабельным кузовом от «эмки». Редкая машинка, такой далеко не все генералы в ту войну пользовались. Правда, куда больше меня поразила длинная штыревая радиоантенна, ввод которой торчал на кузове «ГАЗ-61» сзади. Похоже, полковник был продвинут настолько, что даже имел в машине радиостанцию. Круто, ничего не скажешь, особенно если помнить, какой год нынче на дворе.

Возле этого самого «ГАЗ-61» как раз торчал наш Сигизмундыч, о чем-то разговаривавший с полковничьим шофером. При появлении полкана он отдал честь. Заманухин что-то сказал ему, влез на переднее сиденье и уехал.

Мы наскоро позавтракали (хозяева успели нагреть самовар), оделись и вышли во двор. Я не стал надевать свой импровизированный «маскхалат», но привычно прихватил с собой вещмешок и «СВТ» – мало ли во что опять предстояло влипнуть. Там нас уже ждал Миша Шундик. Все такой же, в идеально подогнанной шинели и буденовке, с немецким автоматом на груди и аккуратным рюкзаком (примерно такой же рюкзак, по-моему, был у героя Николая Крючкова в фильме «Трактористы»).

Слава богу, что хотя бы опять на трофейной машине не приехал. Пока мы стояли и ждали, а Сигизмундыч разогреет и заведет мотор полуторки, Миша восторженно рассказывал Татьяне про то, что привезенная нами рация в сочетании с документами немецкого офицера (я так понял, при нем были расшифровка каких-то кодов и радиочастот, используемых гитлеровцами для связи), оказывается, представляет собой огромную ценность. И им всем непременно дадут за это ордена. Он, как обычно, забыл, кто эту рацию на самом деле добывал. Хотя кто я такой, чтобы возмущаться по этому поводу?

Наконец мотор завелся, мы погрузились в полуторку (Миша сел рядом с шофером, поскольку и капитан и Татьяна не захотели там ехать, предпочтя кузов) и поехали к линии фронта. На сей раз в кузове было пусто, кроме нас, в нем стояла только бочка с бензином, добытая хозяйственным Сигизмундычем. Вчера ее не было. И если в нее попадет пуля или осколок – мало никому из нас не покажется. Ладно, что небо было серенькое и затянутое облаками, не располагающее к авиаударам. Как при этом летали на разведку по заданию полковника Заманухина наши летуны – вообще непонятно.

Пока мы ехали, я достал нож и нанес на ложе «СВТ» восемь едва заметных насечек. Бухгалтерия в память о вчерашних подвигах. Никитин с воентехником Шевкопляс смотрели на мои действия иронически, но вполне понимающе.

Наконец мы свернули с проселочной дороги в поле и через какое-то время оказались в расположении 58-го отдельного танкового батальона, который был рассредоточен в редком леске позади передовых траншей пехоты, в которых, помимо привычных серых шинелей и касок, торчали и люди в черных морских шинелях, бушлатах и ушанках. Справа была неширокая река, позади, километрах в трех, – небольшое сельцо Невашево. Впереди, в отдалении за еще более редким лесом, виднелись серые крыши того самого Дурятина. То есть разведку боем надо было проводить через пусть редкий, но все-таки лес. Выпавший снег уже не таял, но слой его был невелик – кое-где виднелись прогалины замерзшей грязи. Тем не менее стоявшие в неглубоких капонирах и просто естественных складках местности три десятка легких танков «Т-40» и «Т-60» уже были как попало окрашены белилами. Другой техники, кроме одинокого броневичка «ФАИ-М», здесь видно не было.

Едва мы приехали, как явился пехотный комбат или комполка – высокий майор с грубым мужицким лицом, представившийся странной фамилией Корчмит. Никитин показал этому Корчмиту бумагу, но тот все равно долго не мог понять, чело мы от него хотим. Я наблюдал за этим разговором, сидя на подножке полуторки и протирая бинокль. Воентехник Татьяна на пару с Мишей Шундиком стояли поодаль, но в беседу начальства предпочитали не встревать. Дисциплинка у них была на уровне.

Потом к ареопагу прибавились еще три подошедших к нашей машине командира – молодой длинноносый капитан-танкист в новом полушубке и два явных моремана – один аккуратный и отглаженный, с нашивками капитан-лейтенанта на рукавах черной шинели и второй, молодой, в сдвинутой на затылок ушанке, бушлате с лейтенантскими нашивками, заправленных в укороченные сапоги широких штанах и с болтавшейся на неуместно длинных ремешках на поясном ремне нагановской кобурой. Фамилия танкиста была Гликман, морских командиров – соответственно, Земноха и Драч.