Охотник за головами

И Освальд, и Волчья Сестра были правы: Жак не был Жаком. Сбежавшая из своего собственного обоза, дотянувшая в этой глухомани до приезда лучника, родная племянница ландграфа Агнесс де Брие возвращалась домой. Хорса колотил себя по голове, проклиная собственную недогадливость, краснел каждый раз, когда встречался с ней взглядами, и немудрено. Не мог забыть все слова и выражения, которые произносил при ней. Да и не додумался про маскарад с маскировкой, такой, как сейчас казалось, простой. А она тоскливыми глазами смотрела за приготовлениями Освальда, собиравшегося в путь.

Передав Годзереку все, что было сказано и сделано в лесу, и несмотря на его горячие просьбы остаться и погостить немного, они разъезжались.

В мешке, притороченном к седлу Агнесс, находился венец Парамонды, который она забрала с собой, когда убегала из каравана. Который таскала с собой все время, что находилась здесь. Как смогла она убежать, как сумела так долго притворяться? Что ее заставило так поступить, Агнесс и сама не понимала. Что-то подтолкнуло ее, и только благодаря этому девушка смогла выжить.

В пещере, которую они сожгли, среди прочих вещей было достаточно много принадлежавших ей. И самое главное – старая куртка, которая неизвестно каким образом оказалась там. Это именно из-за нее выведенные в подземелье монстры, реагируя на запах, должны были выследить девушку, когда нападали на караван.

В ту ночь, черную, рвущую воздух ударами грозы, в проливной дождь Агнесс выжила и убежала. Вода смыла следы, не дав возможности оборотням дойти до деревни, в которой девушка переночевала в развалинах халупы на окраине. Потом добралась до Вилленгена, купила новую одежду, инструмент… и не стала возвращаться в Бретоньер. Вернулась сюда, в Волчьи Овраги. Как будто позвало что-то, заставило поступить именно так. Освальд не удивлялся. Слишком много во всей этой истории было странного и непонятного. Но зато теперь все позади… Наверное…

Выехав из ворот деревенского трактира «Гостеприимный приют», Освальд остановился. Агнесс и Хорса тоже замедлили своих лошадей.

– Прощайте. – Охотник пристально всмотрелся в их лица, словно стараясь получше запомнить. – Хорса, ты самый замечательный боевой товарищ, который у меня когда-нибудь был. Жак… простите, Агнесс, вы – великолепная девушка, я рад знакомству с вами. Берегите себя, впереди у вас неизвестность, которая может таить любые угрозы.

– Может, поедешь с нами? – голос девушки был неестественно спокоен. – Хорошо, когда рядом есть такой друг, как ты.

– У меня своя дорога. – Освальд развернулся и поехал дальше, стараясь не думать ни о предстоящем одиночестве, ни о нахлынувшем видении, ни о словах Волчьей Сестры, сказанных в лесу. Ни о красивых и бездонных, небесно-голубых глазах юной аристократки из Бретоньера, которые, скорее всего, никогда больше не увидят его.

11

До Вилленгена охотник добрался быстро. Приключений в пути не случилось, лишь один раз пришлось вступиться за небольшое семейство из матери и трех маленьких детей, добирающихся до раненого отца, лежавшего без денег на постоялом дворе там же, куда ехал он сам. Задумавшие разбойничать малолетки из придорожной деревни быстренько свалили после того, как сломал им пару рук и свернул несколько челюстей.

Довезя семью до места, Освальд остановился поблизости, в точно такой же гостинице, ничем не выделяющейся из десятков, оставленных им позади. В ней умудрился ввязаться в драку, помогая торговцу из белозерской деревеньки у границы Нессара, приехавшему и застрявшему в Вилленгене надолго. Правду сказать, сделал так не без тайной мысли. Пусть хватало денег в кошеле, переданном Хорсой, но сидеть на месте и отдыхать не хотелось. Накатывало, разбивая внутри хрупкое равновесие, которого так долго достигал.

Пить для него никогда не было выходом. Вино, водка, можжевеловка, пиво, заливаемые охотником внутрь, только притупляли боль. Боль от понимания того, что свою судьбу не изменишь. Так и будешь идти по ней дальше, как по разбитой дороге, одной на все направления. Пересекающей горизонт и догоняющей саму себя, замыкаясь на вновь возникающем в голове странном видении. Он не мог и не хотел оставаться таким, каким был так долго, но выхода не было. Освальд умел немногое, и оно не могло закончиться добром.

Потому и была драка, были крики и хрипы, хруст ломаемых костей и звон выбиваемого им голыми руками оружия. Таким немудреным образом про него узнали, и через пару дней поступил заказ: местные торговцы тканями просили защитить их от приезжей банды, задумавшей обосноваться здесь всерьез и надолго. Тем же вечером Освальд отправился на переговоры, намереваясь дать парням время одуматься и не тратить силы понапрасну. Его предупредили о том, что ребята весьма отмороженные и по самое колено деревянные, но Освальд все же решил попробовать. В себе сомневаться не приходилось. В лесу у Оврагов было страшнее и намного серьезнее. Он ошибся.