Охотник за смертью

Неудивительно, что снова вспомнился Орнольф, чья помощь в этом деле могла бы оказаться неоценимой.

Если бы Орнольф еще помнил, что такое чары.

И если бы он не женился несколько дней назад.

У Альгирдаса не раз доставало наглости и упрямства прерывать амурные похождения рыжего на самом интересном месте, но, во-первых, есть разница между случайной пассией и женой. А во-вторых, раньше он не сомневался в своей способности обеспечить безопасность Орнольфа.

В общем, что там думать – самому надо разбираться. Разве кто-то обещал, что будет легко?

Он и разобрался. Не сразу конечно. На распутывание заклятий Сенаса ушло куда больше времени, чем на любые другие, с которыми приходилось сталкиваться в долгой жизни. Однако рано или поздно, после бессчетного количества чашек кофе, и – привет Молот Данов! – полулитра крепчайшей настойки, изготовляемой великанами, Альгирдас отыскал основу тонкой чародейской вязи и увидел, как расплести нити заклятья.

С усталым вздохом он вытянулся на кушетке, встряхивая ноющими кистями. Болели все суставы, и казалось, что пальцы стали толщиной с запястья.

Спать, конечно, было рано. То есть, что значит рано – нельзя спать! Паук не нуждается во сне и пище… зато нуждается в табаке, да. Альгирдас закурил и принялся за сложные вычисления: сколько ящиков, если предположить, что количество земли в них более-менее совпадает, потребуется для того, чтоб сжить его со свету.

Одних только ящиков с землей для этого, разумеется, было недостаточно. И не существует еще таких заклинаний, которые свели бы его в могилу. Но вот… Белый бог, будь он неладен, оказался большим фантазером по части ущемления лично Паука и пресечения разнообразных паучьих выходок. Сенас смешал его кровь с освященной землей, и этого оказалось достаточно, чтобы привязать Альгирдаса к тварному миру. Достаточно для того, чтобы он не смог выйти из дома в Карфаксе… сейчас вспомнить, так диву даешься, откуда силы взялись, чтобы выбраться наружу. Если Сенас проделает еще что-нибудь в этом роде, да-да, что-то вроде пасты из просфор в щелях склепа, Альгирдас сгорит заживо. Кровь в жилах точно вскипит, а с этим не живут даже упыри.

Выходило так, что полусотни ящиков хватит с избытком.

Сенас знает, что он рядом? Если, пребывая вчера в теле Жениха, он полностью понимал, что происходит вокруг, то знает, – виделись. Однако, судя по глазам бедного лорда, ничего они не соображали. Оба. Что Сенас, что Жених. Один от крови опьянел. Второй… а что второй? Его там вообще не было. Видимость одна только.

* * *

– Ты мог бы быть жрецом, а не охотником, – сказал как-то Орнольф.

Это было еще до того, как Молот Данов всей душой возлюбил Новый Свет и новых смертных. – Для охотника ты слишком близко к сердцу принимаешь жизнь людей. А Син полагал, что излечил тебя от человечности.

– Син никогда не приписывал этой заслуги себе, – напомнил Паук.

– Тоже верно. Но ты не различаешь: смертные перед тобой или чудовища, когда видишь, как обижают ребенка. Или его мамашу. Дай тебе волю, защитил бы всех… от всего.

– Это плохо? – ощетинившись, уточнил Паук.

– Это… нет. Работа для жреца, только и всего. Не плохо и не хорошо. Но во всяком случае, это объяснимо.

Растопыренные колючки немедленно стали ядовитыми. Орнольф коснулся темы, обсуждать которую Паук не желал ни при каких обстоятельствах.

– Я просто хочу сказать, – рыжий немедленно сдал назад, – что при таких условиях, твои попытки быть циником выглядят… несерьезно. Циничный защитник вдов и сирот – это слишком даже для тебя.

– Даже… – с удовольствием повторил Паук.

И Орнольф был прощен. Чего уж там, он всегда умел подольститься.

А циником Альгирдас не был и никогда не пытался выглядеть таковым. Просто частенько называл вещи своими именами. Это Касур – мастер подбирать красивые слова даже там, где и без них звучит неплохо, а Паук, он простой – восемь глаз, восемь ног, да неистощимые запасы яда. И еще Паук, наверное, очень предсказуем. А Сенас далеко не дурак, это еще тысячу лет назад было ясно. И не зря упырь приходил к Даме в теле Жениха. Знал, мразь дохлая, что у Альгирдаса рука не поднимется причинить вред человеку, только что потерявшему любимую женщину. А еще знал, что Паук спятит, если будет просто смотреть, как у него на глазах ломают жизнь еще двоим юным смертным: Адвокату и Даме.

Клички, придуманные, чтобы не видеть за ними людей. Жаль, для того чтобы совсем ослепнуть, недостаточно дать человеку прозвище. Если в самое ближайшее время не предпринять что-нибудь… хоть что-нибудь, если не спугнуть Сенаса, он убьет эту девочку, Вильгельмину. И чем смотреть потом на ее мужа, уж лучше самому залить землю в ящиках святой водой и сдохнуть в корчах. Так оно легче будет. Безболезненней.