Охотник за смертью

И все же, возвращаясь к вопросу о том, знает ли Сенас о появлении на островах Паука, следует признать, что уловка с землей уже сейчас, до применения толченых просфор, работает сразу в двух направлениях. Во-первых, привязывает Альгирдаса к тварному миру и, скорее всего, к острову Британия. Во-вторых, плохо влияет на умственные способности. И то и другое Сенасу только на руку.

Соблазн списать все глупости последних дней на дурное влияние магии земли и крови был велик. Но Альгирдас не поддался. Соверши он за это время хоть одну серьезную ошибку, глядишь, и дал бы себе поблажку, подыскал промаху объяснение, щадящее самолюбие. Но поскольку ничего, кроме великолепного невнимания к очевидному и обычного невезения, он пока за собой не наблюдал, приходилось признать, что все это время чувства его находятся в изрядном смятении. Только и всего. Состояние было сродни долгому голоду от потери крови. Перед первой трапезой разум помрачается, руки дрожат, и обычно это заканчивается смертью жертвы.

С уходом Орнольфа обстоятельства порой складывались так, что Альгирдасу приходилось пить человеческую кровь. И все, кто становился его добычей, умирали.

Всегда. Не потому, что теряли так уж много крови, а потому, что Альгирдас в такие моменты плохо понимал, что делает, хотя самому ему казалось, что он прекрасно отдает себе отчет в происходящем.

В общем, Сенас наверняка уже знает о появлении Паука на островах, но понятия не имеет о том, что его враг поблизости.

Он не разглядел вчера во время трапезы бьющуюся в стекло летучую мышь, но не зря обратил внимание Адвоката на дом у церкви на Пикадилли. Чего ж ты хочешь, Паук? Притащить в город, где обосновался Сенас, своих рабов, вызвать к жизни домовых, расшевелить еще десяток духов, собрать их всех в одном доме и при этом, чтобы такие фокусы прошли незамеченными? Забыл, что Сенас сам когда-то был фейри? И наплевать, что сейчас в тебе больше от дивного народа, чем в нем, фейри по праву крови. Мастерство не пропьешь… Это, опять-таки, мудрость от Орнольфа, а рыжий страшно умный.

И приятно думать, хотя бы предполагать, что многочисленные обитатели того дома отвлекли Сенаса от тихого, незаметного Паука прямо у него под носом.

Вот сюрприз был бы для упыря, прихвати он Альгирдаса в Карфаксе еще вчера. И если бы не собаки, поднявшие ужасный шум из-за крыс, так бы оно и вышло. Спасибо милым фокстерьерам! Никогда Паук не жаловал эту породу, как раз за склочность и способность поднять шум по любому поводу, и вот, пожалуйста, жизнью обязан.

Итак, сегодня, как только Шестеро угомонятся и разойдутся по спальням, следует нанести визит в кабинет Лекаря. Все бумаги были там, хочется верить, что там они и остались. Жаль, не успел проделать все нынче утром. Когда рассвет наступает на пятки, так спешишь убраться подальше от людей, что все остальное кажется неважным. А сейчас… скучная и дурацкая работа. Необходимая. Интересно, бывает так, чтобы необходимая работа не была скучной и дурацкой? У кого-то, наверное, да.

Паук составил для чародеев схему сплетенного Сенасом заклятья. Убедился, что охотники все поняли правильно. Не сказать, чтобы это было просто: объяснить слепым, что такое краски – Альгирдас по себе помнил, что подобные объяснения удавались только Орн…

«Слушай, Паук, или перестань или удавись!»

Он так разозлился на себя, что с ходу растолковал чародеям, отродясь не видавшим разноцветных узоров заклинаний, что такое схема и как с ней работать. Парни направились в Карфакс. Паук остался дома, удерживая охотников на концах чутких нитей, готовый вмешаться, если потребуется его помощь.

Помощи не потребовалось. И хвала богам, что обошлось без нее. Те несколько часов, которые заняло действо, оказались не самыми приятными. А сознание того, что он – единственный на весь мир человек, добровольно согласившийся на ворожбу над собственной кровью, совсем Альгирдаса не утешало. Умные люди, особенно не чуждые чародейства, не позволяют другим чародеям даже близко подойти к своей крови.

Хотя дуракам, конечно, закон не писан.

От этой мысли, как ни странно, стало легче.

* * *

Проникнуть в лечебницу ночью не удалось: пятеро мужчин допоздна засиделись в кабинете, а к безумцу… Рэнфилд, его имя – Рэнфилд. К Рэнфилду Лекарь приставил дополнительную охрану. К тому же у больного случилось что-то вроде просветления, и он молился почти до рассвета. В другое время Альгирдас, может быть, порадовался бы за несчастного, но не тогда, когда для осуществления его планов требовался сумасшедший. Правда, был во всем этом и один приятный момент: нынешней ночью Сенас не кормился. Значит, хотя бы о состоянии Дамы можно было пока не беспокоиться.