Охотник за смертью: Восстание

— Во-первых, именно погодные условия в сочетании с отсутствием военных станций не дают Вольфам возможности вызвать имперский крейсер и выжечь на необходимую глубину те участки поверхности, под которыми вы прячетесь. Во-вторых, у Вольфов потому так мало наемников, что новые будут стоить им больше, чем ваши вылазки. И если вы начнете одерживать слишком много побед, они могут и передумать. А в-третьих, если вы причините нам вред, Голгофа никогда больше не будет вам помогать. Я все сказал или что-нибудь упустил?

— Только одно, — сказал Шторм. — В ближайшее время императрица наверняка велит построить здесь новые орбитальные станции. Мощные сенсоры днем и ночью будут следить за тем, чтобы с ее драгоценными новыми двигателями ничего не случилось. И тогда вы не сможете сражаться на поверхности. Более того, тогда вам уже не победить. А сейчас у вас впервые за долгие годы появилась такая возможность. Забудьте вы о своих распрях с киберкрысами! Все это случилось двести лет назад. Примите лучше нашу помощь, пока еще не поздно.

— А если кто-нибудь из вас посмеет хотя бы усмехнуться в наш адрес, — добавила Руби Джорни, — я ему уши оторву и в задницу засуну!

Все посмотрели на Руби и поняли, что она не шутит. Рэндому пришлось кашлянуть, чтобы снова привлечь к себе общее внимание.

— По нашим сведениям, вы в последнее время стали побеждать гораздо чаще. Расскажите нам об этом.

— Размеры и количество наших туннелей не позволяют Вольфам выставить против нас большую армию под землей, — ледяным тоном произнес Оборванец Том. — К тому же мы лучше приспособлены к местным условиям. Наемники не любят спускаться так глубоко. Кроме нас здесь живет довольно много всякой пакости. На поверхности дела обстоят примерно так же. Наши предки были подвергнуты генетическим изменениям, которые позволили им выжить в условиях этой планеты. Войска Вольфов таким изменениям не подвергались. Таким образом, у нас есть преимущество — мы более жизнеспособны. А наши противники всего лишь лучше вооружены. Кроме того, они дерутся всего лишь за победу. А мы сражаемся за свою жизнь. В результате наши шансы на победу почти равны. Но победить никому не удается. Во всяком случае глобально.

— Мы не сдаемся, — сказала Алиса-Призрак резким, надтреснутыми голосом. — Пусть нас отвергли, выбросили и забыли. Мы — «отверженные» и гордимся этим. Мы отвергаем Империю и все, что за ней стоит. Вольфы — это только последняя из личин врага. Не думайте, будто мы до того отчаялись, что примем вашу помощь и не спросим о цене. Мы не хотим менять одних хозяев на других. Если нужно, мы будем сражаться и погибать одни. Помогайте нам или валите ко всем чертям, но кланяться мы не будем никому.

— Она мне нравится, — тихонько сказала Руби.

— Еще бы она тебе не нравилась, — откликнулся Рэндом.

— Мы помогаем вам совершенно бескорыстно, — сказал Шторм, широко улыбаясь. — Нам тоже нужны союзники в нашей борьбе против Империи и Железной Стервы. Вам нужны бойцы, оружие и припасы? Мы можем вам помочь.

— Тут есть… еще одна сложность, — сказал Длинный Джон.

— Как будто непонятно было, что он это скажет, — пробормотала Руби.

— Заткнись, — сказал Рэндом шепотом.

— Мы сражаемся не только за себя, — сказал Оборванец Том. — Мы также хотим освободить работающих на фабрике клонов. Они должны работать на своих хозяев, пока не сдохнут, как мы в свое время. Они работают, учатся, едят и спят, не выходя из фабричного комплекса. Как и мы, они почти никогда не видят неба. Если кто-нибудь из них умирает, Вольфы берут у трупа клетки для клонирования и делают себе нового раба. Их выращивают и обучают работать на фабрике, поскольку эта работа считается грязной и слишком опасной для людей. Клонов программируют таким образом, чтобы они никогда не выступали против своих хозяев, в каких бы ужасных условиях те их ни содержали. Они всего лишь собственность. Но клоны все равно мечтают о свободе. Очень немногим удается бежать с фабрики. И тогда они приходят к нам, потому что больше им идти некуда. А здесь они дома. Клоны — наши братья и сестры. И Вольфы это знают. Они сказали, что убьют всех своих рабочих, если мы помешаем им открыть фабрику к сроку. И они это сделают.

— Да, — подтвердил кто-то негромко. — Они это сделают.

Все обернулись. В первом ряду зрителей поднялся какой-то высокий тощий человек. Меха, в которые он кутался, явно были взяты с чужого плеча. У него были длинное изможденное лицо, глубоко запавшие глаза и бледные тонкие губы. Казатось, его может свалить с ног даже слабый ветерок. Ноги человека дрожали, не в силах удержать даже такой небольшой вес. Но взгляд его был твердым, а голос уверенным.