Охотники

Всю ночь за ним гонялся страшный и пьяный дядя Коля с почему-то с диковинной невиданной трехствольной берданкой, и стрелял, и стрелял, и стрелял в него. Бесконечно стрелял. И не знал Женька, куда спрятаться от этих свинцовых медленно-медленно летящих в него пуль. Не спрятаться. Не скрыться. Не уйти. Он прямо чувствовал, как неотвратимо они приближаются к его спине, к испуганным ребрам и начинают холодно и жестка давить, давить, давить.

А бежать уже некуда. Все. Вот она стена. Нет. Вот она дверь с висячим замком в комнату дяди Коли. Конец ему, Женьке, конец.

Ужас, что снилось.

–Женя, вставай, – на работу пора, трясла его Нелли Ивановна. – Вставай. Я побежала. Картошка на сковороде. Вставай. Не опаздывай.

Пропажу Джека заметили на третий день. Он парень свободный, и раньше, бывало, отлучался, пропадал на денек другой, но, когда мальчики из соседнего дома рассказали о собачке, занесенной снегом у старой сосны за рекой, ватага пацанов и девчонок из Женькиного дома сразу пошла посмотреть.

Джека отвезли в лес. Нашли не заснеженное место, выкопали небольшую ямку и похоронили.

Девочки, Ленка с Валькой плакали. Мальчики сжимали кулаки.

Домовое следствие длилось недолго.

Санька с Женькой во всем признались, после чего их жизнь превратилась в ад.

Это трагедия перепутала все в их сложившемся укладе жизни.

Ленка вся в слезах разрывает всякую дружбу с Женькой и демонстративно не здоровается с ним. С Женькиной мамой становится плохо, ее кладут с сердечными приступом в больницу, Она в реанимации. Интеллигентный и галантный Гоша вызывает Женьку с Санькой на дуэль и приготовил к ней пять увесистых обломков красного кирпича. От Женьки отворачиваются и пацаны, даже из соседнего дома.

И только дядя Коля довольно улыбается и похлопывает Женьку по плечу:

–Молодец, Жека, настоящий охотник будешь.

Не радостно только Женьке от такого похлопывания. Некогда ему такие плохие похвалы выслушивать. Похвалы, от которых только мурашки по коже. Некогда Женьке с дядей Колей разговаривать. Побежал он к мамке в больницу.

Весна наступила незаметно. Зазеленел большой старый тополь у сарая. Белыми бабочками расселись на шиповнике, что растет рядом с помойкой, цветы, закраснели волчьи ягоды за дощатым туалетом соседнего деревянного дома.

Недалеко отсюда на волейбольной площадке и собиралась как называли старушки, сидящие допоздна на лавочках, "местная шпана".

Хотя, какая это шпана?

Два семиклассника, Витька – восьмиклассник, из 23 училища, Костя, а Шурик, так он вообще – студент мединститута. Тут же Гоша, Ленка с Валькой. Хорошие все ребята и девочки. Не курили даже. Ну и, конечно, два друга Женька с Санькой.

Какая это шпана?

Виртуозом игры на гитаре Был Генка рыжий. Правда, знал он всего – то четыре пять аккордов, но зато такие песни пел про любовь, про разлуку, про то, как провожала девушка бойца на войну. С госпиталя паренек написал девушке, что "оторвало ему ноженьку, и обожгло все лицо". И как она ему пишет в письме "что разлюбила солдата, и он ей не нужен». И добавляет "ковыляй потихонечку, проживешь как – нибудь". А спасли его в госпитале врачи. И на самом деле приезжает он с войны здоровый с гитарой на плече. Она сразу к нему: "Люблю, мол, снова тебя". А он ей так гордо отвечает ее словами из письма: "Ковыляй потихонечку, проживешь как – нибудь".

Проникновенная песня, хоть и дворовая.

Девчата рыдают, парни сжимают кулаки.

– Эй, салаги, – раздается пьяный окрик дяди Коли, – дайка, рыжий, мне гитару. Я поиграю.

Ребята переглянулись.

То ли это мстительно – солдатское «ковыляй потихонечку", то ли это идиотское "салаги", то ли пьяный выпендрёж этот, наглый и незаслуженно хамовитый, то ли накопившаяся в душе за последние месяцы злость и обида, но Женька вскакивает и со словами:

–Поиграть захотелось, сволочь, – подбегает и неожиданно прямой левой апперкот прямо в лобешник Коле и врубает.

Никто такой реакции не ожидал.

Коля, опешив, сделал несколько шагов назад, но пнуть своим кирзовым сапогом Женьку в живот не успел. тут налетели Санька, Гоша. И в ухо в глаз, и в плечо Коли посыпались удары.

Сквозь шлепанье и пыхтенье слышалось глухое и злобное:

– Это за Джека, это за салаг, это за мамку.

–Хватит, парни, хватит, – крикнул Генка, брякнув в страхе струнами брошенной на траву гитары. – Все хватит, вырубили мужика.

–Так ему и надо, – коротко бросила Ленка, вытирая слезы, оставшиеся еще от печальной солдатской песни.

– Так ему и надо, – повторила она, разглядывая лежащего в темноте дядю Колю.

Он был тощий, но длинный и тяжелый, и впятером парни еле дотащили его до подъезда, кое-как, с отдыхом, на второй этаж – к Женькиной квартире.

–Опять нажрался, скотина, – оценила ситуацию тетя Рая, – ну парни спасибо, вот сюда, рядом с диваном положите.

– Крови – то сколько! – всплеснула она руками, батюшки мои.

–Упал наверно, ушибся, – невинно пожал плечами Женька, нисколько при этом не краснея.

– Ой, парни, спасибо, вам, какие молодцы, притащили. Вот сюда, сюда.

Довольная, что не придется снова бегать по пивным, и искать мужа, тетя Рая вынесла парням целую чашку печенья.