Охотники на фазанов

— Господи! Неужели это ты, Кимми, голубушка! — воскликнула она с облегчением и бросилась к ней в объятия. — Привет, дорогая! Я так мечтала, чтобы ты пришла.

Тина дрожала как осиновый лист, выбивая зубами дробь.

— Что случилось? Почему ты там прячешься, почему у тебя такой вид? Кто тебя побил? — Кимми погладила подругу по распухшей щеке.

— Ты же получила мою записку? — Отодвинувшись, Тина заглянула ей в лицо желтыми глазами, сплошь в красных прожилках.

— Да, я ее видела. Ты молодец.

— Так я получу тысячу крон?

Кимми кивнула и отерла пот с ее лба. Лицо Тины выглядело жутко, один глаз заплыл, рот перекошен, всюду кровоподтеки и синяки.

— Не ходи больше туда, куда ты раньше ходила. — Тина обхватила себя дрожащими руками за плечи, стараясь остановить озноб, но это не помогло. — Те мужчины приходили ко мне. Было очень плохо. Но теперь я останусь тут.

Кимми хотела расспросить, что произошло, но в эту минуту скрипнула входная дверь. Один из жильцов возвращался домой — дневная добыча звякает в пакете, на обеих руках самодельные татуировки.

— Чего тут расселись! — буркнул он злобно. — А ну пошли отсюда, вонючие шлюхи!

Кимми поднялась с корточек и шагнула в его сторону.

— Иди своей дорогой и оставь нас в покое!

— А если не пойду? — Он выпустил из рук пакет и зажал его между колен.

— Тогда я тебе так поддам, что не обрадуешься!

— Ишь ты, какая бойкая! — Ему явно понравился такой ответ. — Вали отсюда, вонючка, со своей поганой наркоманкой или давай пошли ко мне. Ну, что скажешь? Пускай эта свинья торчит там сколько хочет, я не против, если ты пойдешь со мной.

Он протянул руку к Кимми, но тут же получил удар в живот — ее крепкий кулачок вошел в жирное тело, как в тесто. Затем она врезала еще раз, прямо по его удивленной роже — мужчина грохнулся на пол, так что по всему подъезду пошел гул.

— О-ой! — простонал он, уткнувшись носом в грязь.

Кимми снова забралась под лестницу.

— Кто приходил? Ты сказала, какие-то мужчины? Куда они приходили?

— Это были те, с вокзала. Они пришли ко мне домой и стали бить, потому что я не хотела рассказывать про тебя. — Тина попыталась улыбнуться, но помешала распухшая щека. Она поджала под себя ноги. — Я так здесь и останусь. Плевать я на них хотела!

— Они — это кто? Полицейские?

— Эти-то? — Тина замотала головой. — Какие они полицейские? Полицейский был вежливый. Нет, просто какие-то мерзавцы, они хотят поймать тебя, потому что им за это платят. Берегись их!

Кимми порывисто взяла тонкую руку Тины:

— Они тебя били! Ты им что-нибудь сказала? Не помнишь?

— Слушай, Кимми, мне нужна доза. Ты же понимаешь.

— Будет тебе тысяча крон! Сказала ты им что-нибудь про меня?

— Кимми, я же теперь боюсь выходить на улицу. Ты уж сходи за меня. Ты сходишь, Кимми? И еще бутылочку шоколадного молока и сигарет. И пару банок пива. Ну, ты знаешь.

— Да, да, я все принесу. Только ответь мне, что ты им сказала?

— Может, сперва принесешь?

Кимми посмотрела на Тину. По ее лицу было видно, что она боится: вдруг она расскажет, что случилось, а Кимми потом не захочет дать то, что ей так нужно.

— Тина, ну говори же!

— Смотри, Кимми, ты обещала!

Обе кивнули, и Тина продолжала:

— Ну, стали они меня бить. И все били и не отставали. Я сказала, что мы встречались иногда на скамейке, и сказала еще, что много раз видела, как ты уходишь по Ингерслевсгаде, и что, мне кажется, ты где-то там живешь. — Она умоляюще посмотрела на Кимми. — Но ведь ты же там не живешь?

— Еще что-нибудь ты сказала?

— Нет, честное слово! — Голос Тины стал хриплым, дрожь усилилась. — Больше ничего.

— И тогда они убрались?

— Да. Может, они еще придут, но я уже больше ничего не скажу. Я же больше ничего и не знаю.

В полумраке их глаза встретились. Тина старалась убедить Кимми, что говорит правду. Но нечаянно сказала лишнее.

Значит, это было не все, и она знает еще что-то.

— Чего еще ты мне не сказала?

От ломки у Тины беспокойно задергались ноги, она сидела, съежившись, на полу, а ноги так и ходили ходуном.

— Ну, только еще про Энгхавепарк. Что ты там иногда сидишь и смотришь, как играют детишки. Только это.

Тина оказалась наблюдательнее, чем думала Кимми. Значит, она обслуживает клиентов не только у вокзала, а уводит подальше, где еще сохранились кусты.

— А что еще, Тина?

— Ой, ну, Кимми же! Как я тебе сразу тут вспомню! Я ни о чем не могу думать, кроме дури!

— Ну а потом? Когда получишь свою дозу, тогда ты еще что-нибудь про меня вспомнишь? — улыбнулась Кимми.

— Да, тогда, наверное, вспомню.

— Вспомнишь, где я бываю и где ты меня видела? И как я выгляжу? Куда хожу за покупками? В какое время передвигаюсь по городу? Что я терпеть не могу пиво? Что разглядываю витрины на Стрёгете? Что я все время нахожусь в городе? Такие вещи?

Тина, казалось, была рада, что ей подсказали:

— Да, Кимми. Всякое такое. Вот этого я никому не скажу.

По улице Кимми шла с большой осторожностью. На Истедгаде полно всяких проходов и закоулков, здесь никогда нельзя быть уверенной, что, пока ты идешь, в десяти метрах кто-нибудь не наблюдает за тобой.

Теперь она знает, на что они способны. Вероятно, сейчас по ее следу пущено много ищеек.