Охотники на людей: как мы поймали Пабло Эскобара

Если в полицейской академии и применяли пытки, нам об этом было неизвестно. Все восемнадцать месяцев, что мы с Хавьером по очереди жили на базе, нас окружали сотрудники разных правоохранительных органов и наблюдатели управления по правам человека, назначенные генпрокуратурой Боготы. Они следили, чтобы ни мы, ни колумбийские полицейские, размещенные на базе Карлоса Ольгина, не нарушали права человека. Помимо колумбийцев, о нашей деятельности перед посольством отчитывались коллеги-американцы из ЦРУ и шестого отряда SEAL.

Мы никогда не присутствовали на допросах обвиняемых, проводимых на базе или где-либо еще. Колумбийцы передавали нам полученную информацию устно или составляли отчет. Если руководство НПК считало, что мы должны заплатить информатору, мы заключали с ним договор от лица УБН и самостоятельно снимали показания. Мы с Хавьером пропускали некоторые необязательные процедуры, но правил никогда не нарушали. Инструкции УБН на этот счет предельно ясны. Вне зависимости от места работы мы обязаны соблюдать Конституцию США и не имеем права подвергать задержанных «жестокому или бесчеловечному обращению», а «если сотрудник УБН станет свидетелем подобного поведения, он должен подать в отставку, чтобы выразить свой протест».

Подследственному, обладающему ценной информацией, мы могли предложить только деньги и иногда – новую жизнь в США. Во время второго сезона охоты на Эскобара Колумбия превратилась в зону военных действий, и больше всего информаторы ценили безопасность. Стоило Эскобару узнать, что один из его бывших головорезов заключил сделку с полицией или с нами, – и он подписывал этому человеку смертный приговор. Мы же предлагали безопасность и шанс получить убежище в США.

Если я и сомневался, что отчаявшийся, загнанный в угол наркобарон намерен продолжить войну, то письма Мартинесу, которые после появления на сцене «Лос-Пепес» Эскобар слал всё чаще, развеяли эти сомнения.

«В ответ я нанесу удар по членам семьи правительства, – писал Эскобар убористыми заглавными буквами. – Помните, что у вас тоже есть семьи».

Мартинесу к таким угрозам было не привыкать. Эскобар подсылал к нему повара-отравителя, полицейского курсанта, который должен был его застрелить, минировал дом Мартинеса и в 1990 году, когда власти открыли первый сезон охоты на Эскобара, отправил к Мартинесу одного из бывших коллег с взяткой в размере шесть миллиардов долларов. От Мартинеса требовалось свернуть войну, а еще лучше – создать видимость поисков наркобарона, не нанося ему реального вреда. Однажды, когда Мартинес перехватил телефонный разговор наркобарона, Эскобар обратился к нему напрямую: «Полковник, я убью вас. Убью всех членов вашей семьи до третьего колена, затем откопаю ваших бабушку с дедушкой, пристрелю их и снова зарою в землю. Надеюсь, вы меня поняли».

Если Мартинес и был напуган, то старался этого не показывать, особенно среди своих. Организуя повторные поиски Эскобара, он принял меры, чтобы обезопасить семью: перевез ее на базу, чтобы лично приглядывать за родными. Семья Мартинеса жила в домике на территории полицейской академии – в самом безопасном месте тогдашнего Медельина. Мартинесу пришлось согласовать всё с Варгасом, поскольку почти каждый служащий, занятый в деле Эскобара, хотел перевезти семью на базу.

Сын полковника, лейтенант Уго Мартинес, тоже служил на базе. Всегда чисто выбритый, ростом, статью и умением держаться профессионально он пошел в отца. Подобные люди всегда вызывают симпатию. Он не кичился тем, что отец руководит Особым отрядом, а еще отлично разбирался в технике и интересовался оборудованием для радиопеленгации. Эти приборы позволяли обнаружить нужную радиочастоту в диапазоне тысяч других. Нашей задачей было найти частоту, при помощи которой Эскобар связывался с семьей. Он знал, что мы прослушиваем его звонки, а потому часто менял используемые радиочастоты.

Молодой лейтенант постоянно делился с нами тем, что узнавал о радиопеленгации, и ездил в город, чтобы научиться пользоваться оборудованием. Он пытался отследить телефонные звонки по трем базовым станциям, после чего возвращался в академию и обсуждал результаты с отцом. Отец и сын также обращались к другим техническим специалистам. Возвращаясь после очередного эксперимента, лейтенант рассказывал, что он узнал, какие совершил ошибки и как их устранил. Здесь от нас с Хавьером не было толку, поскольку в оборудовании для радиопеленгации мы не разбирались. К тому же я попросту не знал испанские технические термины и был не в состоянии понять подробные объяснения лейтенанта. Некоторые сотрудники НПК скептически относились к занятию лейтенанта, но я думаю, что они немного завидовали, ведь ко всему прочему он был сыном полковника.

Самому Мартинесу не нравилось, что сын участвует в поисках Эскобара, ведь это было сопряжено с немалой опасностью.