Охотники на людей (полукомикс)

Борис сразу понял, что клиент готов. Стрелок – невысокий мужчина средних лет с заблеванными подбородком и грудью – корчился в спазмах на полу прихожей и о сопротивлении больше не помышлял. Ружье – вертикальная двухстволка – валялось рядом.

Мимо проскользнул Ухо. Тратить шприц-ампулу на хуторянина сержант не стал. Просто нацепил на запястья и лодыжки сотрясающегося в кашле человека наручники со своей меткой.

Они теперь не хуже шприца укажут, кому принадлежит этот трес-балл.

– Берест, проверь комнаты, – приказал Ухо. – Шурш, зайди с другой стороны и проследи за окнами.

Из этого дома сержант не хотел выпускать никого.

Борис вслед за расползающимися туманом обошел помещения.

В доме людей не было.

– Ладно, Берест, зови Шурша, – приказал Ухо, когда Борис вернулся. – Пойдем дальше.

Газовое облако к тому времени уже накрыло почти весь дворик и дотянулось до неприметной пристройки, стоявшей в сторонке от дома. Это был небольшой дощатый сарайчик, на который хэдхантеры поначалу не обратили внимания. А чего обращать-то? Стены – тонкие и дырявые. Дверь – без замка, болтается на ржавых петлях.

Но теперь…

Теперь Борис внимание обратил. Показалось, будто из пристройки доносится странный, похожий на хрипенье звук. Потом кто-то не удержался – сдавленно кашлянул. Раз, другой…

Борис бросился к сараю.

Хрясь – ногой в хлипкую дверь.

Дверь едва не слетела с петель. Распахнулась. Стукнулась о стену. Борис вскинул автомат.

И опустил.

Вот же гадство какое!

Откинутая крышка небольшого погребка. Лестница вниз…

А возле лестницы в угол забился пацаненок лет восьми-десяти. Одной рукой размазывает по лицу сопли и слезы. Другой зажимает рот, стараясь сдержать кашель.

Но струйки газа уже проникли сквозь щели в дощатой стене. И желтоватая дымка валит из-за спины Бориса в распахнутую дверь.

Здесь концентрация слезоточивой отравы еще не столь велика, как у входа в дом, но задавить кашель все равно нет никакой возможности.

Ребенок часто-часто моргал красными слезящимися глазами, скулил и, пуская пузыри соплей, старался отползти подальше от застывшей в дверном проеме пятнистой фигуры.

Только вот дальше ползти некуда. Дальше – стена.

Потом сдерживаемый кашель, наконец, прорвался. Хриплый, страшный, громкий.

Ну что ж, теперь понятно, почему дверь в доме была нараспашку. Понятно, почему их так старательно заманивали туда, отвлекая внимание от сарая. Судя по всему, ребенка спрятали в погребке, но хэдхантерская слезоточка тяжелее воздуха. Этот газ предназначен как раз для того, чтобы выкуривать людей из таких вот тайных нор.

Наверное, когда растекающееся по двору газовое облако добралось до сарая, и первые струйки начали проникать в погреб, мальчишка смекнул, что в подполье ему уже не спастись. Струсил. Полез наружу. Надышался, конечно…

Шурш истолковал его злость по-своему. Решил, что Борис нервничает из-за того, что сам не успел всадить в мальчишку шприц-ампулу.

Борис не сдержался – добавил от души еще пару ласковых.

– Ты че, пацана пожалел что ли? – догадался, наконец, Шурш. Удивился. – Ну и дурак! Не ты подстрелишь – так кто-нибудь другой…

– Тебя сержант зовет, – угрюмо бросил Борис. – Дальше идти надо.

Глава 19

В этом Хуторе тресов не было. Ни одного. По крайней мере, легальных, помеченных тату-клеймом с ИИН, найти не удалось. Впрочем, теперь в разоренном селении не осталось и свободных граждан.

Захудалый, умирающий Хуторок был невелик и немноголюден, однако для небольшой хэдхантерской группы добычи в нем набралось достаточно. Более полутора сотни голов за один раз – совсем неплохо.

Да уж, голов…

Вечерело.

Трес-транспорты подогнали к внутренней ограде. Чуть в стороне на небольшой, перепаханной колесами делянке расположилась остальная техника.

Добычу грузили долго.

От диких, настрелянных ранее, хуторян отгородили решетками.

– А то в дороге могут и поубивать друг друга по старой памяти, – пояснил Борису Ухо. – Не до всех сразу доходит, что они теперь в одной лодке…

«В одной тресовозке», – мысленно поправил сержанта Борис.

Однако в трес-транспорты попали не все. Тех хуторян, кто сопротивлялся особенно яростно и причинил охотникам наибольшие хлопоты, Стольник распорядился тоже отделить от прочих пленников и пока не заносить в тресовозки. Скрюченные в параличе, скованные прочными пластиковыми браслетами по рукам и ногам, они валялись на земле под охраной старичков-хэдхантеров.

Присматривать за этой группкой было нетрудно: людей в ней оказалось десятка полтора, не больше. Остальные погибли в перестрелках.

Брошенные на землю пленники уже начинали приходить в себя. Шевелились, извивались, как черви, стонали и цедили сквозь зубы ругательства. Охранники глумливо ухмылялись. Ждали. Чего-то.

Борис терялся в догадках: зачем все это понадобилось? Для чего? Может быть, отобранных пленников казнят? Это, конечно, дорогое удовольствие пускать в расход ценный живой товар, но с другой стороны… В тресовозках и так уже полно народа. А жажда мести – сильное чувство. Она может и пересилить трезвый расчет. Все-таки победа сегодня далась нелегко.