Охотники на попаданцев

Там, где прошлась граница миров, не только земля была аккуратно располовинена. Деревья тоже щеголяли ровными срезами ветвей и косо росших стволов, являя полированные годичные кольца. И если берёза была обычной, то папоротники-пальмы показывали нам благородную тёмную древесину.

– Ну что, ваше высокобродь? Что дальше? – спросил у меня унтер, глядя на этот лес.

– Вперёд, – тихо ответил я. – Оставь трёх бойцов рядом с машиной. Мы впятером отправимся дальше. С пришлыми нужно наладить контакт как можно быстрее.

Унтер раздал команды, и один боец спешился, отдав мне серую в яблоках кобылу, ещё двое воинов спрыгнули на землю и привязали своих скакунов к бамперу машины такими узлами, что их дёрнешь, и они сразу развяжутся, а лошади сами не смогут отвязаться.

Я вскочил в седло, и мы впятером направились туда, где с пригорка виднелся замок. Глупо идти напролом, но сейчас другого пути не было. В непривычный лес поглядывали напряжённо, оборачиваясь на каждый шорох. Разведчики держали карабины на изготовку к стрельбе, а я принял у унтера необычное оружие пришлых, которое оказалось удивительно простым в обращении.

Мы двигались по полупустому подлеску. Если гнать лошадей быстрее, сломают ноги, несмотря на то что подстилка представляла собой рыжую, так сказать, «берёзовую» хвою, перемешанную с жухлыми темно-бурыми, почти черными, листьями пальмового папоротника. Когда вышли на открывшуюся нам широкую поляну, то не успели дойти до середины, как почти из ниоткуда перед нами оказались около двух десятков воинов в кольчугах и серых шерстяных накидках, стоящих у стволов деревьев на противоположном краю прогалины. На голове у каждого – конический шлем с кольчужной бармицей. На ногах у большинства – привычные лапти из бересты, и лишь у некоторых – кожаные сапоги. В руках разнообразное холодное оружие и длинные каплевидные щиты с изображением солнца. Такое солнце рисовали наши предки в эпоху язычества, только здесь оно делилось вертикально пополам. Одна половина изображена красной краской. Другая синей. У многих были луки, хотя имелись также клевцы, топоры и копья, с мечами никого. Я обвёл их взглядом, не сомневаясь, что есть ещё воины, спрятанные неподалёку.

– Сотоя́ти! – грубо выкрикнул хриплый громкий голос, казалось, его владелец имел лужёную глотку.

– Стою! – ответил я, подняв руки.

– Вы их понимаете, ваше высокобродь? – прошептал вопрос унтер.

– А что тут не понять? – не отводя глаз от чужих воинов, ответил я.

– Ну да. Как бы приказ остановиться.

Он замолчал. Я тоже. Противники также что-то медлили с переговорами или боем. Так тянулось несколько минут, прежде чем из-за спин не вышел ещё один воин. Он был ниже ростом и облачен в дорогую броню. Во всяком случае, полная кираса, больше присущая европейским рыцарям, нежели славянским или тюркским войскам, выглядела очень дорогой. А уж про вычеканенный в железо узор из красноватого золота и странного голубоватого металла можно и вовсе молчать. На голове был остроконечный шлем с ярко-красным воланом из крашенного конского хвоста. Лицо прикрывала полированная до зеркального блеска маска, изображающая лицо юного безусого парня.

Приглядевшись к их предводителю, я заметил, что узоры из голубоватого металла представляли собой незнакомые руны, и металл едва заметно светился. Как только предводитель вышел, по бокам от него встали два рослых громилы, на фоне которых знатный воин казался ребёнком. А может, так оно и было. Откуда мне знать их обычаи.

– На́м потребено би́ти их, – хрипло произнёс стоящий по левую руку от предводителя воин, наклонившись к нему, именно он и был обладателем лужёной глотки. – О́нисуть лазунцы́.

Слова были незнакомыми, но в них смутно угадывался смысл. Речь не походила на то, что есть в нашем мире, видимо, их мир достаточно далеко отстоит от нашего. Как-то я был на лекции, где профессор выдвигал теорию о расхождении миров. Чем дальше мир от нашего, тем меньше он похож на наш. Впрочем, мне ли об этом не знать. Сам пусть только наполовину, но из другого, и отличия видел сам.

Вожак повернул к говорящему голову, потом поглядел на нас. Все войско противника замерло в ожидании слов их воеводы. Наверно, принц какой-нибудь. Или графинчик.

– Бити онех, конезица. Дай указ, – снова заговорил горлопан, наклонившись к предводителю.

Но тот вместо ответа отвёл левую руку и взял воина за ворот. Руны на броне конезицы вспыхнули ярким синим огнём, и невысокий человек приподнял над землёй горлопана, а потом швырнул на добрый десяток метров в сторону.

– Матерь божья! – вырвалось у находившегося рядом со мной унтера. – Это как он так?!

Тем временем конезица неспешно приложил ладони к шлему и снял его. Ещё до того, как я увидел спрятанное за маской лицо, у меня дёрнулся край глаза. Прямо на испещрённую сияющими рунами броню упала длинная русая коса с яркой красной лентой на конце. А потом нам предстало молодое женское лицо с большими серыми глазами.

– Я не зрю де́вы во ря́де вас. Я конезица Огнеми́ла. я буду глаголити только с девой, что есть чистой кры. Стопайте прочь, докуда я милосерденна.