Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

Радиограмма с «Камчатки» вызвала понятную тревогу на флагманском броненосце «Князь Суворов», который уже подходил к Доггер-банке — традиционному району рыбной ловли в Северном море. В 00 часов 55 минут, обнаружив силуэты небольших кораблей, флагман включил боевую тревогу и открыл по ним огонь. По приказу Рожественского его поддержали огнем все броненосцы первого эшелона. Вскоре выяснилось, что под обстрел попали простые рыболовецкие траулеры, и по приказу командующего огонь был прекращен. Однако к этому времени за 10 минут четыре броненосца выпустили «по врагу» более чем по 500 снарядов. Из них пять попали в свой крейсер «Аврора». Кроме «Авроры» пострадали рыболовные суда, одно из которых было потоплено, а пять повреждены. Среди рыбаков имелись жертвы — двое убитых и шестеро раненых. На «Авроре» был тяжело ранен корабельный священник отец Анастасий, которому оторвало руку. Траулеры были приписаны к английскому порту Гулль, поэтому эта печальная история получила название «Гулльский инцидент». Он обстоятельно разбирался комиссией адмиралов в Гааге в феврале 1905 г., и Россия выплатила гулльским морякам в качестве компенсации 65 тыс. фунтов стерлингов.

Адмирал приказал продолжить путь, отказавшись сообщать властям Англии или Франции о происшествии в Северном море. В русофобской печати этих стран эскадру назвали «эскадрой бешеной собаки» и требовали ее задержания или даже уничтожения. Великобритания повысила боевую готовность флота, начала частичную мобилизацию и послала отряд крейсеров отслеживать движение эскадры Рожественского. Сам адмирал считал, что «англичане либо подстроили инцидент, либо вовлечены японцами в положение, из которого нет легкого исхода… Без всякого сомнения союз англо-японский предусматривает вооруженную помощь, когда в ней явится потребность… она очевидно наступила».

Такие настроения во многом подогревались многочисленными «признаниями» очевидцев и агентурными данными, которые, возможно, являлись хорошо подготовленной дезинформацией японских спецслужб. Среди них фигурировало признание «японского офицера», шедшего якобы на своем миноносце из Англии в Японию прямо за русской эскадрой, рассказы английских рыбаков о «миноносце», оставшемся на месте расстрела траулеров, рассказ германского офицера на Циндао офицерам русских кораблей о германском «миноносце» и т. п. Ни одна из этих версий так и не получила сколько-нибудь серьезного документального подтверждения. С высокой степенью достоверности можно только утверждать, что инициативы и красноречие «свидетелей» оплачивались наличными из специальных фондов японской разведки.

Российской Заграничной агентурой Департамента полиции за деньги был получен документ, в котором британский моряк Восточной (Китайской) эскадры подробно описывал, как перед Цусимским сражением на японские корабли перешли командиры британских броненосцев, включая самого вице-адмирала Ноэля. Однако показания этого «очевидца» опровергаются последующими британскими публикациями, основанными на донесениях капитана 1 ранга Пэкингхима, действительно бывшего в Цусимском сражении наблюдателем на японском броненосце «Асахи».

Как бы то ни было, но японцы к маю 1905 г. действительно хорошо знали сильные и слабые стороны своего противника. Они учитывали превосходство русской эскадры в тяжелой артиллерии и держались с большой осторожностью. Японский морской флот был хорошо профессионально подготовлен, и его командование вряд ли нуждалась в помощи британских инструкторов. Российские спецслужбы не полностью выполнили поставленные перед ними задачи обеспечения безопасности русской эскадры в пути следования, сбора сведений о силах противника в Цусимском проливе, сохранения военной тайны.

К их чести заметим, что были предприняты меры по координации усилий с союзниками. Так, директор Департамента полиции Лопухин лично прибыл во Францию, где в Париже вел переговоры с директором общественной безопасности Каваром, а также имел встречу частного характера с Президентом Франции Лубе, чтобы получить официальное разрешение об оказании необходимого содействия. Лопухину пришлось через посредничество министра иностранных дел Франции Делькассе заниматься улаживанием Гулльского инцидента. Сам же Лопухин был совершенно уверен в причастности японских спецслужб к трагедии в Северном море.