Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

Не менее сложный и противоречивый характер имели взаимоотношения розыскных учреждений МВД с контрразведкой. В 1911—1912 гг. руководство Департамента полиции не торопилось с оказанием реальной помощи контрразведке, поскольку не видело своей роли и места в борьбе со шпионажем. Оно сосредоточило все свои лучшие силы и средства на решении первоочередной задачи — борьбы с инакомыслием внутри страны. Так, новый директор Департамента полиции С. П. Белецкий в одном из своих первых циркуляров начальникам губернских жандармских управлений, жандармских пограничных управлений, охранных отделений в 1912 г. прямо указывал, что содействие контрразведке не должно отражаться на успешном выполнении ими своих прямых обязанностей по ведению политического розыска. Даже наружное наблюдение должно было устанавливаться «лишь в случае экстренной надобности, до прибытия на место чинов контрразведывательных отделений, и причем в местах постоянного квартирования филеров».

Опыт межведомственного взаимодействия носил характер переписки по общим вопросам динамики иностранного шпионажа и состояния борьбы с ним. По договоренности с Департаментом полиции его руководство снабжало контрразведывательные отделения военных округов нормативно-аналитическими материалами, касающимися борьбы с иностранным шпионажем.

Работа столичных отделений контрразведки в значительной степени обременялась бумажно-канцелярской волокитой, перепиской с представителями городских властей. Еще в конце 1911 г. петербургский градоначальник В. В. Лысогорский подписал «Секретное дополнение к приказу по Санкт-Петербургскому градоначальству и столичной полиции», согласно которому все требования руководителей столичной контрразведки подлежали исполнению. Однако на практике полицейские приставы оказались не способны в установленной форме даже уведомить руководителей столичной контрразведки о прибывающих и выбывающих из столицы Российской империи иностранцах, сведения о которых в обязательном порядке предоставлялись им домовладельцами, дворниками и швейцарами гостиниц. На излишнюю переписку с ними тратились время и человеческие ресурсы.

Тактика «невмешательства» розыскных органов Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов в борьбу со шпионажем могла обернуться весьма пагубными последствиями. Поэтому помощник 1-го обер-квартирмейстера генерал-майор Н. А. Монкевиц 14 февраля 1912 г. обратился с письмом к вице-директору Департамента полиции С. Е. Виссарионову, в котором обозначил три основных требования содействия контрразведке:

а) своевременное уведомление отделений о прибытии или выбытии из данного пункта лиц, проходящих по наблюдению;

б) учреждение по просьбе отделений в случаях экстренной надобности наружного наблюдения, впредь до прибытия чинов контрразведки;

в) сообщение по просьбе отделений справок о нравственной и политической благонадежности, судимости, роде занятий и семейном положении.

Такая минимизация отношений с Министерством внутренних дел было серьезной тактической ошибкой руководства ГУ ГШ. Она во многом проистекала из-за появившийся тенденции к скрытой конфронтации между главными службами по борьбе со шпионажем. Очевидно, это можно объяснить лишь разным пониманием собственных прерогатив в обеспечении внешней безопасности государства. Однако именно эта конфронтация грозила в корне изменить положение дел на местах. Следствием этого уже становилось все усиливавшееся соперничество начальников отделений контрразведки с офицерами губернских жандармских управлений и охранных отделений в вопросах вербовки секретных сотрудников, «переманивание» в КРО внештатных осведомителей розыскных органов Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов.

Слабой стороной имперской контрразведки являлся неотлаженный механизм задержания лиц, подозреваемых в шпионаже, и последующие процессуальные действия. Существующее российское законодательство ограничивало специальные обязанности должностных лиц контрразведки только «выявлением и негласным наблюдением». В кульминационной стадии, во время ареста, они полностью утрачивали свои полномочия.

В соответствии с должностной инструкцией начальник контрразведки, собравший полные данные на объект разработки, должен был «испросить разрешение» Особого делопроизводства Огенквар ГУ ГШ на передачу их жандармским властям для производства ареста (по терминологии того времени — «ликвидации»). При этом для обыска и задержания военного офицера иностранного государства, находившегося в России с частным визитом, требовалась дополнительная санкция командующего военным округом. Арест подозреваемых проводился контрразведчиками под руководством чинов полиции.