Охотники на снегу

— А уж нам-то как приятно, — сказал Володя и не нашелся, что еще сказать.

Алик не успел поздороваться, потому что Валера устремился в комнату, громогласно вопрошая:

— Ну что, хозяева, чем народ травите?

Вика побежала следом, хотя предпочла бы спрятаться за вешалку и посидеть там, сколько позволят. Алла с недоумением посмотрела на мужа, пробормотала, что надо поставить еще одну тарелку, и удалилась на кухню. Володя вопросительно глянул на хозяина, тот криво усмехнулся и пожал плечами.

— Ну, вообще! — закрыл тему Володя и пустился догонять усаживающуюся за стол парочку.

Воротившаяся с тарелкой Алла хотела незаметно выяснить у мужа или сидящего рядом с ним Володи, как зовут девушку Валеры, но такой возможности ей не дали. Володя передвинул стулья таким образом, что Алла оказалась как бы отдельно от них двоих. Новые гости устроились напротив.

Убийство

Та, которая собиралась наблюдать за развитием действия сверху, имела склонность к рассуждениям, подобно Алику. Она задумалась, отчего большинство значительных событий сопровождается совместной трапезой. Свадьба ли, поминки, начало учебного года, получение квартиры или просто встреча с друзьями проходят за столом, уставленным напитками и закусками. Даже влюбленные, встретившиеся после разлуки, садятся за стол, чтобы выпить вина, кофе, и только потом укладываются для объятий. В жизни, в отличие от литературы, еда занимает гораздо больше места и времени, нежели любовь или страх. И в одиночестве человек часто ест просто для развлечения, а продовольственных магазинов несравнимо больше, чем всех остальных вместе взятых. Но она не хотела рассуждать, хотела действовать — и не могла. Ее погребло оцепенение бессилия — там, в глубине пыльного зеркала.

Трапеза изобиловала неожиданными паузами. Общий разговор, если и складывался, то на короткое время, от размеренного ритма переходил к синкопированному. Тост — пауза, тост — пауза.

Володя, наконец, созрел для традиционной байки. На сей раз рассказу предшествовал экскурс в древнейшую историю человеческих отношений:

— Все вы, разумеется, знаете о первом на земле убийстве. Но вряд ли кому-нибудь приходилось задумываться о том, что же произошло не фактически, а психологически.

— Доживи до моих лет, отвыкнешь задумываться, — вмешался Валера, но не встретил поддержки.

Алик, глядевший исключительно на Володю, казалось, забыл о присутствии остальных, но о подружке Валеры забыл сильней всех прочих, это было заметно. Алла искала объяснения странному поведению мужа, его нежеланию развлекать гостей, поддерживать разговор, его взгляду, не способному отклониться от раз и навсегда заданного курса: тарелка — Володя — тарелка, и начала прозревать истину. Истина не ранила, не повергла в меланхолию, а лишь еще больше отгородила ее от прочих. Алле нашлось, чем заняться: новая ситуация — новые переживания, непочатое поле деятельности.

Вика старалась сделаться незаметной, но подробнейшим образом разглядывала все вокруг. Точь-в-точь, как кошка, распластавшаяся по ветке. Но маленькая такая кошка, недохищная, голодная и неопытная. Куда слабее вороны, к гнезду которой ей хочется подобраться, но даже ее маленьких мозгов хватает на то, чтоб понять — не стоит.

— Позволю себе напомнить известное, — продолжил Володя, не обращая внимания на реплику Валеры. — Первый на земле пастух Авель и первый земледелец Каин, сыновья Адама и Евы, принесли жертву Богу. Приношение Авеля понравилось Богу больше, что вызвало зависть Каина, побудившую мирного земледельца к убийству. Дальше известное дело: ответ Каина «не сторож я брату своему», а вопрос-то никто не помнит, вопрос Бога не так выразителен как ответ человека. Дальше проклятие, изгнание, скитание…

— Почему никто не помнит, — возмутился Валера. — Экий ты у нас резвый, прямо, как понос. А Господь, в скобках Бог, спросил всего-навсего: «Где Авель, брат твой?». И ответ ты цитируешь не по тексту…

Алик посмотрел на Валеру тоскливыми глазами, и Валера тотчас откликнулся, перебив сам себя.

— Выпьем за то, чтоб все!

Чокнулись Алла с Викой, Валера с Аликом. Володя выпил, ни с кем не чокаясь, торопился: трубили неслышимые другим трубы, его звали к бескровной жертве чудесные боги.

— Вот-вот, следи лучше за градусами, они, брат книготорговец, точно резвые, — позволил себе Володя заметить вслух и устремился далее.