Охотники за алмазами

При бурении скважины всегда проводятся многочисленные исследования. Определяются состав и мощность пород, их коллекторные свойства (пористость, проницаемость, плотность и т. д.), глубина залегания нефтеносных и водоносных пластов. Без этих исследований, которые носят французское название «каротаж», геологи-разведчики и промысловики, мягко говоря, слепы. Они не знают, на какой именно глубине надо ждать нефть.

На сей раз при расшифровке каротажной диаграммы было выделено два возможных нефтеносных горизонта. Расшифровывали ее в областном центре, где как раз в тот момент находился один известный профессор-нефтяник, приехавший познакомиться с делами геологоразведочного треста. Он тут же попросил копию диаграммы: «Просмотрю в своей столичной лаборатории».

Вернувшись в Москву, этот профессор, считавший себя крупным специалистом по каротажу, выделил не два, а пять «полезных горизонтов». С этой диаграммой и рабочей картой, взятой в тресте, он побывал во многих центральных учреждениях, научных центрах и, опережая события, доказывал наличие «большой нефти», попутно обвиняя трест в занижении оценок возможных запасов. Когда же до него дошло известие, что и эта «перспективная» скважина, словно в насмешку над ним, выплеснула лишь жалкую тонну и заглохла, ученый круто изменил свое мнение, начал шумно бить отбой, называя обь-иртышских геологов-разведчиков авантюристами и проходимцами.

Проходил год, другой… Пробуренные скважины лишь дразнили признаками нефти или вообще оказывались «сухими». Надежда постепенно гасла, как потухающий костер на ветру молчаливого недоверия. От очередной «пустой дыры» уходили, как уходят от могилы. Уходили быстро и молча. Торопливо разбирали вышку и грузили оборудование…

Сколько таких «пустых» скважин понатыкали по Восточному Уралу, по югу Западно-Сибирской низменности! Не счесть их. И начиная бурить каждую новую скважину, тайно надеялись, что именно теперь зубастое долото прогрызет земной панцирь и выпустит наружу яростно клокочущий тугой поток нефти.

Она все время давала о себе знать и, как бы играя в кошки-мышки с разведчиками, каждый раз ускользала, уходила, словно перекочевывала под землею на новое место жительства.

Маститые ученые и крупные специалисты-геологи, каждый на свой лад, оспаривая утверждения других, энергично продвигали «свои» направления поисковых работ. Один доктор геолого-минералогических наук усиленно предлагал вести бурение на Полуйском валу, а вал, как выяснилось, по мере бурения скважин постепенно передвигался на восток, пока совсем не исчез. Другой ученый настоятельно рекомендовал «Казымский свод», которого под землею не нашли, его там не оказалось… Третий титулованный специалист ориентировал на районы юга Обь-Иртышья, а они оказались, мягко говоря, бесперспективными…

Сейчас, оглядываясь назад в те недавние годы надежд и разочарований, Юрий Юрьевич может со всей искренностью признать грустную правду, подтвержденную самой жизнью: и маститые теоретики, и геологи-практики в общем-то знали очень немногое и, по существу, работали на ощупь. Никто не знал точно, где именно и как искать эту самую знаменитую сегодня на весь мир, большую сибирскую нефть.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

Фарман Далманов знал.

Знал, где искать сибирскую нефть. Знал потому, что сердцем поверил в то, что написал в своей дипломной работе. По его разумению, молодому и горячему, просторы Усть-Югана, раскинувшегося в среднем течении Оби, очень перспективны. В этом краю непроходимых болот и таежной глухомани под землею таится большая нефть. Он даже во сне ее видел — густую, бьющую напорам струю, отливающую легкой голубоватой прозеленью, а на солнце разноцветной радугой, ощущал ладонями ее маслянистую вязкость и вдыхал знакомый и милый сердцу нефтяника остросмолистый терпкий запах…

Сослуживцы — молодые и старые геологи, инженеры, техники — втихую, а иногда и открыто, посмеивались над его убежденностью. Пытались несколько раз с самыми благими намерениями популярно разъяснить молодому начальнику партии, для чего и с какой целью студенты-выпускники пишут свои дипломные работы. Кому, мол, не известно, что все те студенческие дипломы — обычный ученический письменный экзамен, проверка знаний, накопленных в институте, и умение практически применить их на конкретной местности. Только и всего! Надо трезво смотреть на окружающий мир. Конечно, эти дипломы дороги сердцу каждого выпускника как первая, самостоятельно выполненная, серьезная работа. У каждого геолога была своя дипломная… Сколько их написано — сухих и поэтических, глубоких и поверхностных, кратких и объемистых! В стране добрый десяток вузов, готовящих геологов, не считая университетов. Так неужели же после каждой защиты дипломной работы в ту местность, на основе геологических данных которой выпускник создавал свой «опус», надо обязательно слать партию и бурить там скважину?