Охотники за головами

– Нет, это не она… Это… Кто-то произнес «срочно» и повесил трубку.

Убрав трубку от уха, Мастрони смотрел на нее удивленно и подозрительно, словно обнаружил в ней дурно пахнущее вещество.

– А я думал, что здесь нет ретранслятора, – повторил он.

Я его успокоил ободряющим жестом.

– Это не сложно. Некоторые пользуются спутниковой связью, им не нужны ретрансляторы. Например, исследователи…

– Но ведь это очень дорого! Шестьдесят франков минута!

– Ну и что? Разве это проблема? Ты думаешь, шестьдесят франков для них деньги? Хирш, скажи-ка, ведь это то, что ты всем разослал: «срочно», да?

Хирш подтвердил. Я подвел итог размышлениям:

– В таком случае кто-то нас засек.

– Дель Рьеко! – подскочил Хирш. – Мы засветились!

Пока это была гипотеза. Он нам дал понять, что все знает и чтобы мы остановились. Но, возможно, было и другое. Шарриак всем показал свой ноутбук (еще неизвестно, какие программы в нем скрываются). Мог у него быть и телефон спутниковой связи.

Испуг поразвлек нас. Пора было переходить к серьезным вещам. Мы вновь погрузились в документацию, работая быстро, но тщательно. Мастрони и в самом деле хорошо разбирался во всех тонкостях сбыта. Через хозяина игры он отослал послания наиболее крупным клиентам. Зато в других областях он оказался для меня плохим помощником. Хирш вновь пересчитал все элементы баланса и устранил небольшие ошибки. Затем объяснил Мэрилин, вернувшейся после приема дозы никотина, как все внести в расчетный лист. Брижит Обер вернулась ни с чем из командировки: дель Рьеко заперся в своем шале, и к нему не подступиться. Она походила от одного к другому, потом подсела к Мастрони и принялась обдумывать рост сбыта товаров.

Около двенадцати пришло еще одно послание, на сей раз от центральной оптовой базы. Они жаловались на нерегулярные поставки. Мастрони, просмотрев досье агентств, занимающихся перевозками, в свою очередь, отослал факс с жалобой на транспортников и попросил у хозяина разрешение поиграть в конкуренцию. В ответ он получил список четырех транспортных агентств и тут же запросил их условия.

– Ты будешь делать предложение?

– Нет. Много волокиты. Нам некогда вскрывать над паром конверты и потом заклеивать их, как это обычно делается. Я только консультируюсь. Это хлеба не просит и ни к чему нас не обязывает.

Через пять минут с нами связались из супермаркета. Все хорошо взвесив, они просили уступить им 2,5 %, ссылаясь на то, что другая команда согласна на 3 %.

– Может, это вранье? – предположил Хирш. – Хочешь, я просмотрю системы остальных и узнаю, сколько они уступили?

– Нет. Правда или нет, это ничего не меняет. Они хотят два с половиной, а их объяснения не имеют значения. Ответь: полтора – и посмотрим на их реакцию. В худшем случае мы выиграем немного времени.

Брижит Обер подняла голову и недоверчиво улыбнулась:

– Можно подумать, вы торгуете коврами на арабском базаре. Не подать ли вам чаю с мятой?

– А знаете, в принципе это так и осталось торговлей на базаре. Просто теперь мы носим галстуки. Да и хитростей побольше. Но принцип не изменился. Я хочу больше, они тоже, и надо найти золотую середину. Они запрашивают двенадцать, а я три, и мы соглашаемся на семи, что было ясно с самого начала. А через полгода все повторяется.

К половине первого пришла Натали и объявила, что кушать подано. Хирш поймал ее за руку:

– Скажите, деточка, можно ли пользоваться телефоном?

– Для чего?

– Ну, чтобы позвонить… другим командам, например.

Она пожала плечами:

– Я спрошу господина дель Рьеко, но думаю, что можно. Правда, я не уверена, будет ли связь в нашей местности. Но чтобы поговорить с другими, вам достаточно подняться по лестнице…

Мы настолько уверовали, что находимся в подводной лодке, что это никому и в голову не приходило.

– Все просто и понятно, – отозвался Мастрони.

Я встал и сказал:

– Вы как хотите, а я пошел обедать. Нет ничего хуже гипогликемии. Она уже начинает сказываться…

* * *

Обед был странный. Все вдруг осознали, что являются конкурентами, но в то же время старались сохранить что-то от былого сотрапезничества, хотя и относительного. Так во время соревнований соперников кормят в столовой. С одной стороны, нас объединяла судьба жертв интриг «Де Вавр Интернэшнл», с другой – мы все-таки были противниками, ловящими каждое слово и следящими за своей речью. В общем, разговор состоял из полуслов, отрывистых фраз, скрытых намеков, приглушенной иронии. Что-то вроде конгресса стоматологов-зубодеров; даже на пресс-конференции не услышишь столько лжи, сколько я услышал в тот день.

Команда Шарриака в полном составе спустилась в столовую и завладела целым столом. Время от времени они вслух произносили фразы, предназначавшиеся для наших ушей. Но вообще-то большую часть времени они перешептывались. Моран позабыл о своих тяжеловесных шутках, мне показалось, он даже забыл свой марсельский акцент. Бесспорно, Шарриак был главой. Другие тянулись к его уху, посматривали на него, прежде чем осмелиться заговорить. Он был центральной фигурой, твердый и прямой, в окружении придворных. Ему не хватало только нимба и, может быть, Иуды.