Охотники за головами (Headhunters)

Они с Балти, судя по их виду, были в тропическом раюг оба в ярких желтых шортах. Он сосредоточился еще сильнее, восстанавливая в памяти их следы, длинное очертание от ветра, на чистом белом песке, он моложе, на четыре или пять лет, и они, должно быть, на Филлипинах или в Индонезии, где-то в Юго-Восточной Азии, потому что они – тощие коричневые дети, играют в песке, ищут крабов, а потом превращаются в тощих белых детей, которые строят замки, а потом снова появляются коричневые дети, идут вброд по прозрачному синему океану, подняв над головами маленькие сети, по пояс в море, в нежно плещущемся море, белые дети швыряют мусор и использованные презервативы, коричневые дети ищут рыб, помнят о том, что здесь водятся акулы. Он видит, как над водой возник плавник, он приближается, и внизу живота защемило, когда он представил, как подкрадывается это чудовище, острые зубы-лезвия – превосходный инструмент для ампутации, жертв утащили на дно, они молчат, чистая синяя вода превращается в густую артериально-красную, над водой вспрыгивает дельфин, а потом плюхается на живот, и улыбка разрезает его мультяшное кислотное лицо.

Гарри откусил кусок тоста и натянул одеяло повыше. Гарри нравились дельфины. Всем нравятся дельфины. Кроме американских военных, которые учат этих несчастных животных перевозить взрывчатку на миссиях камикадзе. А еще ловцы тунца – их совершенно не ебут дельфины. А еще парки развлечений, которые держат этих ублюдков в заточении и учат их выделывать трюки, чтоб заработать себе на ужин. Жизнь – дерьмо, если ты дельфин и оказался не в том месте и не в то время. Какое-то время назад два дельфина жили в Темзе, но в этой воде оказалось так много говна, что они заболели, а потом из-за этого загрязнения у них облезла кожа. Он не помнит, спаслись ли они, угасающий голос по радио так и не успел рассказать конец истории. Вот так всегда, одно неверное движение – и все, тебя уже сварили в промышленном котле заживо. Но красить дом на материке, в Уондсворте – там можно умереть от холода. Они должны вначале включить газовые обогреватели, так что работа должна начаться несколько позже, чем обычно, это можно использовать как предлог для опоздания. Что за нахухоль? Он чуть не пролил чай.

Снова сосредоточившись, Гарри заставил себя вернуться к этим следам на песке у заброшенного пляжа, экзотическое пристанище, и они сидят с лучшим другом, как братья, оба загорелые и подтянутые, с голой грудью, и им подают внушительную тарелку с рисом и блюдо с желтым ананасом и тертым кокосом, густые коктейли из бананов в высоких стаканах, нарезанные ломтики папайи и дыни на отдельной тарелке. Ослепительно зеленая змея сползает вниз по пальме, и эти двое едят и смотря на нее, пытаются угадать, ядовита ли она. Крошечные прозрачные геконы устроились на потолке и смотрят, как разворачивается действие сна, он обращает взор на песок и видит, что дети возвращаются к причалу со своей добычей, с безжизненными серебристыми полосками протеина. Он чувствовал себя счастливым. По-настоящему удовлетворенным. Рыбаки были детьми, но в то же время и взрослыми. Они состарились в своей юности, но невинность жила в них до самого момента смерти. Дальше он не мог вспомнить. Остаток сна померк, стал недосягаем, загадка смылась алкоголем прошлой ночи. Он опаздывал, но теперь ему на это наплевать. Сны Гарри обычно предопределяли его настроение на весь предстоящий день. Ему снилось много снов. Он был в хорошем настроении, зная, что в остаток дня его ничто не потревожит.

Он выпрыгнул из кровати и стоял голый в середине комнаты, жуя тост, любовно поджаренный на яйцах. Балти станет кому-то превосходной женой. Он представил этого жирного еблана в подвенечном платье, на голове фата, какая-нибудь старая блядь из «Блюза» несет за ним шлейф, и он подходит к священнику, берет у этого мудилы распятие и хуячит этим распятием ему по башке, кровь на погонах, становится понятно, что под одеянием священника – военная форма. Гарри засмеялся и задумался, не было ли это всплывшей из ниоткуда частью сна. Он подошел к окну и выглянул за занавеску, осторожно, чтобы не показываться на глаза внешнему миру. Он не хотел мелькать в окне до того, как выйдет из дому. Вот повезет-то, если его схватят и закуют в наручники. Прямо в тюрягу, вершить над ним сиюминутное правосудие.