Охотники за каучуком

Удивившись, что так долго проспал, Шоколад обвел тусклым взглядом место стоянки, заметил привалившегося к стволу орешника Шарля, Маркиза, растянувшегося прямо на земле рядом с Хозе, разворошенные листья и ветки, что некогда прикрывали их исчезнувший багаж, и со злобой выругался.

— Тысяча чертей! Что все это значит? Я едва слышу собственный голос. Губами шевелить трудно. Весь какой-то ватный, двигаться не хочется.

Эльзасец с трудом встал, попытался сделать шаг, но, обессилев, упал на землю.

— Надо же! Ноги не держат, и мысли путаются, словно меня лупили по голове. Беспомощность такая, точно я — дитя малое. Ко всему прочему остальные спят как суслики. Что же здесь, черт возьми, произошло? Индейцев не видно, и вещи испарились. Мы, кажется, влипли!

Винкельману так и не удалось подняться, и он на четвереньках подполз к Шарлю, неподвижному и мертвенно-бледному.

При виде безжизненного тела Винкельмана объял ужас. Взяв молодого человека за руку, он обратил внимание на то, что рука едва теплая.

— Боже правый! Он умирает! Это невозможно! Эй! Месье Шарль!.. Месье Шарль… Просыпайтесь… Скажите хоть словечко… Ради Бога, что-нибудь.

Ответа не было.

Страшное горе, раздирающая душу тоска мигом, как по волшебству, развеяла головокружение и придала Винкельману силы. Могучая натура, железная воля одержали верх над недомоганием. Он наконец встал, заставил себя сделать несколько шагов и, покачиваясь, направился к тому месту, где неподвижно лежали Маркиз и Хозе.

— Месье Маркиз!.. Хозе!..

Та же бледность, та же неподвижность. Вернее, бледным можно было назвать лишь Маркиза. Кожа мулата приобрела жуткий пепельно-серый оттенок.

Ужасная мысль поразила Винкельмана. Он, почти рыдая, прошептал:

— Они отравлены? Конечно! И я тоже.

И вновь крик потряс округу:

— Месье Маркиз!.. Хозе!..

Мулат шевельнулся, сел, открыл глаза, вскинул бешеный взгляд на эльзасца. И нервно, конвульсивно хохотнул.

— Здорово! Этот жив! А что с другими? — Винкельман вернулся к Шарлю, обхватил его обеими руками, поднял, как ребенка, и понес к остальным. Уложил на подстилку из листьев.

Но что же дальше, Боже правый?! Подумав, эльзасец раздел Шарля и принялся энергично растирать.

Вскоре Шоколад с радостью отметил, что мертвенная бледность исчезает и кожа приобретает нормальный цвет. Дыхание Робена восстановилось, и внезапно сильная судорога прошла по всему его телу, от головы до ног.

Как за минуту до того Хозе, Шарль приподнялся, сел и улыбнулся.

— Да они с ума сошли! — в отчаянии проговорил Винкельман. — Они меня не узнают и смеются, словно безумные. Месье Шарль, посмотрите на меня! Ну, придите же в себя, месье Шарль! Скажите что-нибудь!

Единственным ответом был новый смешок.

Винкельман обернулся и увидел, что мулат сидит на корточках возле Маркиза.

Маркиз открыл глаза и, так же идиотски посмеиваясь, тупо рассматривал огромных черных муравьев, ползавших по его ноге. Хозе осторожно сбрасывал насекомых одного за другим и старательно давил их двумя пальцами.

— Нет, они точно сошли с ума! — сокрушался эльзасец. — Но что же случилось? Что они съели? А! Я, кажется, знаю. Вчерашний ужин… Негодяи индейцы отравили его. Точно! Потому-то и вкус был такой странный. Но почему же только я один в своем уме? Очевидно, из-за того, что я здоров, как лошадь. Яд на меня почти не подействовал. Мы отныне одни, без оружия, без лекарств, без продуктов среди лесной чащи. Что делать? Боже мой! Что делать?

Винкельман автоматически начал снова массировать Шарля и так поднажал, что молодой человек вскрикнул от боли и выругался, полусмеясь-полусерьезно:

— Это какой-то бык! Ей-богу! Настоящий бык меня растирает: вроде бы и ласково, но как бешеный… Точно — бык! Гляди-ка, да это человек… человек… помогите мне… это… а! Да… Винкельман.

Здравый смысл возвращался к Шарлю. Взгляд его стал осмысленным. Он тихо прошептал:

— Винкельман, я узнаю́ вас. Мы отравлены… Это ассаку. Необходимо найти противоядие. Может быть, Хозе знает…

Потом Шарль снова стал заговариваться.

Эльзасец вернулся к мулату, встряхнул его, окликнул и попытался привести в чувство.

— Хозе! Вы слышите меня?

— Да… Хина…

— Речь не о хине. Вам известно, что такое ассаку? Яд?

— Да, конечно… Ассаку… индейский яд…

— Вы знаете противоядие?

— Конечно… А почему вы спрашиваете?..

— Скажите мне немедленно! Это необходимо.

— Если вы канаемес, не убивайте меня.

— Противоядие?!

— Нужно съесть соль… соль… соль…

— Понятно! Но где, черт побери, я ее возьму? Пожалуй, только в Боа-Виста. Все наши запасы улетучились. Что же делать?

Соль. Чего, казалось бы, проще. Но если ее нет под рукой, а ты сидишь под деревом посреди дикого леса, то проблема становится абсолютно неразрешимой. Винкельман, обхватив голову руками, раскачивался из стороны в сторону и говорил сам себе:

— Найдем. А нет — так придумаем что-нибудь другое.

Медленно, машинально оглядывая окрестности, он остановил взор на растущей недалеко раскидистой пальме: длинный ствол, красивая темно-зеленая крона.

Увидев ее, Винкельман радостно воскликнул: