Охотники за каучуком (Роман об одном виде сырья)

Он замечает, что каучук, помещенный в расплавленную серу, постепенно обугливается. Смешивает его с раствором серы в сероуглероде, пропитывает его серным цветом, соединяет с раствором серной печени и каждый раз снова получает в результате смесь Хэйворда. Однажды он постепенно нагревает каучук до трехсот с лишним градусов по Фаренгейту. Через несколько минут после того, как он снова поставил на огонь сухую массу, обнаруженную им после остывания в тигеле, ему начинает казаться, что он сошел с ума. Термометр опять показывает больше ста восьмидесяти градусов, а каучук не плавится. Он не плавится и при двухстах и при двухстах сорока градусах. Чарльз бьет по нему молотком, рубит его на части, бросает на пол, сжимает, трет, растягивает его, кладет обратно в тигель. Каучук не сморщивается. Свежие плоскости разрезов не липнут к рукам. Он остается сухим, мягким, гибким. Его прочность и эластичность увеличились. Он необыкновенно упруг.

Ноги не держат Чарльза. Он падает на стул. С какими мучениями, каким извилистым путем шел он к нужному решению, и все время был так близок к нему!

Проходят еще недели, прежде чем удается уточнить диапазон температур, до которых необходимо нагревать смесь каучука с серой, чтобы из нее образовалось новое соединение, устойчивое против всевозможных химикатов и температуры до четырехсот градусов по Фаренгейту.

Декабрьской ночью 1839 года, когда Чарльз выкладывает за окно на мороз несколько образцов нового вещества, ртутный столбик градусника падает до минус двадцати четырех градусов. Через несколько часов он исследует эти образцы и не обнаруживает в них никаких изменений. Тут он, наконец, перестает бояться, что снова стал жертвой ошибки. Садится за кухонный стол и начинает подытоживать, приводить в систему и формулировать результаты своего труда. Успевает написать всего две страницы, как слышится стук в дверь и входит старик — служитель суда, уже тридцать лет исполняющий обязанности посыльного при шерифе Нью-Хейвена. Он вручает Чарльзу повестку.

— В чем дело?

— Да, да. Глубоко сожалею, — бормочет старик и спешит скрыться.

Торговец лошадьми, которому Чарльз задолжал сто двадцать долларов, после двухкратного безуспешного напоминания подал в суд. И как Чарльз ни уверяет, что сможет вернуть деньги в самое ближайшее время, кредитор настаивает на немедленной уплате.

Судья выносит приговор.

Чарльза берут под стражу и снова отводят в долговую тюрьму.

9

Шурин возвращается из очередной поездки в Париж и вторично вызволяет его из-под стражи.

Буйный весенний ветер, завывающий над маяком, будит в Чарльзе горькое воспоминание о потерянных понапрасну четырнадцати месяцах, которые он просидел в темной, сырой камере. Шагая рядом с ним по улицам, ведущим к портовому кварталу, шурин посматривает на этого павшего духом человека, чьи невнятные речи не позволяют строить планы на будущее. И вот лестница доходного дома скрипит под их ногами. Из квартиры навстречу им выходит жена Чарльза с бледной шестилетней девочкой; завидев мужа, она обнимает ребенка за плечи.

— Джейн!

Гудьир останавливается перед ней, слова застревают у него в горле. Она откидывает со лба седую прядь, и на ее преждевременно постаревшем лице появляется вымученная улыбка. Чарльз берет за руки дочь и жену и входит вместе с ними в квартиру.

Шурин пытается узнать, как обстоят дела.

— Ты, кажется, нашел новый состав? Годится он?

Чарльз не решается ворошить новыми опытами воспоминания о событиях, связанных с методом «соляризации». От внимания шурина не ускользает болезненная апатия, парализующая энергию Чарльза. Он снова дает ему денег, рассчитывается с трактирщиком, оплачивает все долги, большие и малые, старые и новые, висящие на Чарльзе свинцовым грузом, и говорит:

— Припишешь это к своему долгу.

Он разрешает Гудьиру свободный вход в мастерскую, которая шестнадцать лет назад перешла к нему от Чарльза. В том действительно снова пробуждается интерес при виде изделий из каучука, выпускаемых шурином в реконструированной и расширенной мастерской и по-прежнему обрабатываемых азотной кислотой, при взгляде на единственную в Коннектикуте машину, ножи которой разрезают бруски каучука на тонкие листы.

В своей старой «лаборатории» Чарльз изготовляет новые образцы из обработанного серой, а затем нагретого каучука и, используя деловые связи шурина, с излишней поспешностью отправляет их под наименованием «металлизованный каучук» на промышленные выставки в Париж и Лондон.

Приступ лихорадки прерывает его вторую попытку изложить свой метод в письменной форме. Перенапряжение и нищета, разочарование, невзгоды и тюрьма расшатали нервную систему сорокатрехлетнего Гудьира, изнурили и источили его тело. Тщетны старания вызванного шурином врача, который предписывает один курс лечения за другим, — полный упадок сил на несколько месяцев приковывает Чарльза к постели.

Когда он наконец приходит в себя, его захлестывает волна непреодолимого отвращения к собственному изобретению.