Охотники за каучуком

— Случилось несчастье, — объясняет Бенито. — Попал в быстрину. Лодку разбило о скалы. Клянусь мадонной! Я почти все спас. Только ружье…

На мгновенье он замолкает, потом продолжает:

— Я срубил пальму и выдолбил из ствола челнок. Три месяца он нес меня по воде, сеньор, я перетаскивал его по земле, когда нужно было обойти пороги. Плохое это было время. Приходилось спать прямо на земле и каждый вечер собирать много хворосту. Ведь огонь прогоняет насекомых… Да, сеньор, москитную сетку и гамак я тоже не смог спасти…

Рейеш рассматривает серые куски каучука, которыми почти до половины заполнена лодка. Свою цилиндрическую форму они приобрели от консервных банок, которые Бенито брал с собой, чтобы собирать в них сок каучукового дерева.

— Я не очень сильно коптил каучук, — говорит Бенито. — Не сомневайтесь, сеньор, вы будете довольны.

В наступившую тишину врывается пьяный хохот сборщиков чайного листа и каучука, вернувшихся недавно из лесов; они снова сидят в притоне Хосе Эставана, чтобы в объятиях больных женщин забыть о товарищах, навсегда оставшихся в лесу, и отдохнуть от долгой, изнурительной работы, опрокидывая плохую водку стакан за стаканом и устраивая дикий шум. Заработанные ценой голода и страданий деньги, ради которых они уходили в лес, надеясь разбогатеть и выбраться из этих краев, поселиться где-нибудь подальше на севере, на западе или на юге, засеять небольшой участок кукурузой, купить несколько свиней, овец и кур и никогда больше не возвращаться в душный смертоносный лес, — эти деньги многие пускают на ветер за одну-единственную ночь.

— Пропойцы! — презрительно роняет Рейеш. — Развратники! Свиньи!

Бенито спрашивает:

— Где Сара?

— Ей было хорошо у меня.

Рейеш смеется.

— Понимаю. Тебе не терпится…

В доме они встречают индейского мальчишку, который пытается проскользнуть мимо. Рейеш останавливает его.

— За домом привязана лодка, — говорит он. — Отведешь ее к большому складу и скажешь Диего и Рамону, чтобы они ее разгрузили. Пусть сосчитают, сколько там кусков. И смотри там, поосторожнее! Если перевернешь лодку, никто каучука из воды не вытащит, а отдавать его рыбам у меня нет никакого желания. Ну, быстро!

Сара сидит посреди тесной каморки в задней части дома, перед ней груда рубах, она чинит одну из них. Взгляд Бенито устремлен на ярко-красное платье, в которое она одета. Он впервые видит его.

Рубаха падает у нее из рук. Она вскакивает.

— Сара!

Женщина пятится от него.

— Ты узнаешь меня?

— Да, конечно!

Она бросает взгляд на дверь, потом медленно опускает голову.

— Ты меня испугал, — шепчет она.

Он тяжело дышит.

— Мне повезло. Мы получим деньги — много денег!

Вдруг она вырывает у него свою руку.

— Ты рада?

— Да, конечно!

Бенито видит, что она вымученно улыбается и снова посматривает на дверь. Оттуда доносится строгий голос Рейеша:

— Ну, хватит. Надо заняться подсчетами.

Бенито проходит за ним в «контору». Рейеш садится за грубо сколоченный стол, кладет перед собой одну из тетрадей, долго роется в ней, наконец отбрасывает, достает другую и раскрывает ее.

— Вот! — произносит он наконец. — Ты привез лодку каучука. Получишь за это двести мильрейсов.

— Пресвятая дева! Теперь я богатый человек!

— Вычтем десять мильрейсов аванса и расходы, которые я понес из-за тебя, платье для твоей жены, еда…

— Разве она не работала на вас? — спрашивает удивленный Бенито.

— Гости ко мне не приезжали, да и вообще по дому почти нечего было делать. Считаю за это время всего десять мильрейсов. Вот!

Рейеш толстым указательным пальцем показывает на запись в тетрадке.

— Я дал тебе лодку, а ты потерял ее. Она стоила пятьдесят мильрейсов…

Бенито молчит.

— Всего, значит, семьдесят мильрейсов, — продолжает Рейеш. — Остается сто тридцать!

Он окунает перо в почти засохшие чернила и начинает записывать в тетрадь какие-то цифры.

— Ружье! — говорит он затем. — Ружье из Манауса, прекрасная модель, здесь такую трудно достать. Обошлось мне в сто пятьдесят мильрейсов…

Он бросает взгляд на Бенито, тот бледнеет как смерть.

— Ведь я дал его тебе, так?

Молчание.

— А боеприпасы! — продолжает Рейеш. — Их ты тоже получил. Здесь все указано!

Он изучает длинную колонку записей.

— Мука и мясо! Черт тебя возьми, парень! Отвечай же! Брал ты муку и мясо?

— Да.

— Гамак!

— Да.

— Топор! Нож…

— Неправда! — восклицает Бенито. — Нож я привез обратно. Вы же сами видели, сеньор, он в лодке!

Рейеш качает головой.

— Кто же у меня купит бывший в употреблении нож! Я не могу принять его обратно. Жаль, но ничего не поделаешь! Тяжелый стальной клинок, уж никак не дешевле пяти мильрейсов…

Бенито вспоминает дни, когда он, изнемогая от жары, продирался сквозь колючки и жгучую траву, чтобы вонзить нож в мягкую кору каучуковых деревьев, и отчаянно отбивался от москитов, которые роями набрасывались на него. Видит себя лежащим в приступе лихорадки посреди узкой просеки, до которой он добирался к вечеру. Вспоминает, как на рассвете снова наведывался к деревьям и проверял, собралось ли в банках каучуковое молоко.

— Я работал, — хрипло выдавливает он из себя. — Я привез нож обратно!