Охотники за книгами Сезон 1

Кто-то вспорол его от ключиц до паха, содрал половину кожи и мышц, с груди и живота, и пришпилил их, точно крыло бабочки, к столу. Руки и ноги Перри были приколоты к столешнице серебряными булавками. Еще одна булавка, длинная и тонкая, пронзала шею. Грудь вздымалась и опадала. Сэл видела, как бьется его сердце.

Он был жив.

Сэл подбежала к нему. Раскрытые глаза дрогнули, закатились, уставившись сразу на все и ни на что — а потом остановились на ее лице. Зрачки сузились. Ее едва не вырвало. Она не допустит, чтобы ее вырвало, не даст этому месту довести себя до такого состояния.

Арон выругался. Его родной язык был похож по звучанию на срезание цветов.

— Перри, — позвала Сэл. — Идем. Давай-ка вытащим тебя отсюда.

Она подавила тошноту и дотронулась до булавки в его шее.

…прижат к асфальту, захлебывается собственной кровью, другой мальчик сидит на нем сверху, молотит кулаками, и он не может дышать, не может дышать, не может…

Сэл отдернула руку.

— Сэл, — произнес Арон. Не ее брат. Ее брат лежит на столе, нужно только его вытащить. — Сэл.

Все это ненастоящее. Не забывай. Перри бы столько не прожил, будь он вот так же выпотрошен в реальности. Твой мозг цепляется за известные ему категории, пытается придать форму тому, что ему не понятно.

Когда она в прошлый раз обнаружила Перри в мире демонов, у него было совсем мало воспоминаний — а ведь именно воспоминания и приковывали его к этому месту.

— Сэл!

Глаза жгло, она не могла дышать. Утерла лоб рукавом. На кожаном поле перед башней вздулись пузыри, вязкие, рубиново-красные, и рванулись вперед на хлюпающих ложноножках. Ладно. А она еще гадала, что случилось с кровавым следом.

— Я могу его освободить, — сказала Сэл. — Но мне нужно время.

Кровавые сгустки проникли в зал, вспучились, взревели.

— Посмотрим, что я могу сделать, — сказал Арон, и за плечами ее брата затрепетали крылья.

Сэл снова повернулась к телу — вернее, к душе, распростертой на столе. С жизненно важными органами, пронзенными серебряными иглами, что, безусловно, означало, в рамках этой тупой, безумной, кривобокой логики духов, что его удерживают те моменты, которые он не может забыть. За спиной Сэл Арон вступил в битву. Звуковой фон невозможно было определить — пронзительные вопли, цвета, воплощенные в звук, удары, которые прокатывались по ней горячей волной, заставляя стены башни пульсировать и изгибаться. Сэл, ни на что не обращая внимания, схватилась за серебряную иглу.

…кровь у него во рту, дышать не может, поднимает руку — защититься от опускающихся кулаков…

Ее сжатые губы разомкнулись в улыбке. Это как раз просто. Даже не придется лгать.

…и вот он свободен, а парень, что постарше, лежит на асфальте, глядя в небо, кровь течет из его рта, а над ними обоими стоит женщина-серафим с косичкой, держит камень в руке, и на лице у этого ангелочка выражение: если ты еще, блин, рыпнешься…

Булавка выскользнула у брата из горла. Сэл помнила, как ощущался камень в руке, когда она ударила по голове Бобби Ганнела. Ее наказание продлилось потом целый месяц, ей пришлось выслушать длинную тоскливую нотацию о том, что нельзя так поступать, но момент удара... Оно того стоило. Правда же, ангелочек?

Перри всегда был склонен к театральным эффектам.

Сэл отбросила булавку и не услышала, как та упала. Стены прекратили кричать.

— Сэл?

Черт, у нее слезы текут. Ладно. Только не распускай сопли.

— Я тут, Перри.

— Сэл, мне больно.

— Знаю. — Она поцеловала его в щеку, в лоб. Отстранилась — ее рубашка спереди была в крови. — Давай. Я тебе помогу.

«Ты же знаешь — сказала Рука. — Ты не помогаешь».

Сэл проигнорировала ее и потянулась к следующей булавке.

***

Грейс дала себе полную свободу.