Охотники за ментами

– Нет, конечно, – недовольно сказал Смолин. – Вообще, я с докладом. Тут спозаранку к нашей квартире дамочка подгребла. Ничего себе дамочка. Но без документов. На вопросы не отвечает, зачем стучалась в квартиру гражданина Четвертакова, не говорит. Утверждает, что перепутала дверь. Грозится прокурором.

– Дамочка, – сообщил Ломов Волченкову, – пришла в гости к Четвертакову. Но говорит, что по ошибке…

– А спроси, нет ли у этой дамочки ссадины на левой щеке? – посоветовал Волченков.

Ломов спросил и сразу просиял.

– Тогда держите ее крепче, ребята, и никуда не отпускайте! – распорядился он. – Мы с ней беседовать будем. Куда вести? В управление, в управление ведите!

– А насчет подмены, товарищ полковник, как решите? – поинтересовался Смолин, и голос у него опять сделался простуженным.

– Я тебя подменю! – зловеще пообещал Ломов. – Лично.

Когда они с Волченковым прибыли в управление, Желябова уже была там. В скромном платье с гладкой прической, она производила вполне благопристойное впечатление. Разве что багровая царапина на щеке и ненависть в темных глазах выдавали ее строптивый характер. Увидев Волченкова, она позволила этой ненависти выплеснуться наружу.

– Какого черта?! За что меня взяли опять? Мне надоели эти ментовские штучки! Я известный в городе человек. Я актриса. Я, в конце концов, в прокуратуру пойду!

– Да не пойдете вы в прокуратуру, Желябова! – сказал ей Волченков. – Разве что в качестве обвиняемой. Друзья ваши немало крови пролили. Соучастие в таких делах, знаете…

– Какие друзья? Какая кровь?! – драматически произнесла актриса. – О чем вы говорите?

– А вот ваш утренний визит к гражданину Четвертакову, – подсказал Ломов. – Разве это не визит друга?

– Я уже говорила вашим держимордам, что просто ошиблась дверью! – отрезала актриса. – Никакого Четвертакова я не знаю. Какие еще ко мне претензии?

В кабинет заглянул старший лейтенант Сапрыкин. В руке он держал листок бумаги.

– Разрешите? Вот распечатка, товарищ полковник. Тот телефончик, что вы вчера нам дали. Все контакты мы проверить не успели, но самые задействованные – вот…

– Спасибо, старлей!

Волченков заглянул в листок и усмехнулся.

– А как же вяжутся ваши слова с тем фактом, что наиболее употребительным номером в вашем телефоне был как раз номер гражданина Четвертакова? – спросил он, поднимая глаза на Желябову.

– Вы залезли в мой телефон! Сволочи! – нисколько не смутившись, сказала артистка. – Все. На вопросы я отказываюсь отвечать. Я требую адвоката.

– Адвокат, это, конечно, хорошо, Ангелина Владимировна! – сказал Волченков, подсаживаясь к женщине поближе. – Это все очень солидно звучит, как в кино. Только, боюсь, кино это с плохим концом. С очень плохим концом. Вы в курсе, что произошло этой ночью?

Женщина взглянула на него исподлобья.

– Да, слава богу, в курсе. Из-за вас я грохнула машину. Между прочим, она так и торчит в том овраге. А я ума не приложу, как ее оттуда достать. У меня нет на это денег. Может, одолжите?

– Сам на мели, Ангелина Владимировна! – улыбнулся Волченков. – Но я не про машину. Я про пожар в дачном поселке.

– В дачном поселке? – по лицу Желябовой скользнула тень тревоги. – В каком дачном поселке? Нет, я ничего не слышала. А что там произошло? Вы хотите сказать, что я имею к этому какое-то отношение?

– Нет, но к этому имеет какое-то отношение гражданин Четвертаков, чей номер так часто вами востребовался. И знаете, у нас имеются некоторые основания полагать, что гражданин Четвертаков погиб.

– Что? – каким-то обесцвеченным голосом произнесла Желябова. – Что вы такое говорите? Как погиб? Игорь? Этого не может быть. Вы, наверное, ошиблись или пытаетесь намеренно ввести в заблуждение. Это такой прием, да, чтобы заставить разговориться?

– Да какой, к черту, прием?! – вклинился в разговор Ломов. – Книжек начитались, мадам? Посадить вас в камеру на пару суток – и разговоритесь как миленькая. Очень нужно тут с вами в игры играть! Коллега и так наговорил вам лишнего. Но раз уж сказал, то отвечайте на вопросы. Почему это вы так уверены, что Четвертаков не мог погибнуть?

– Он был очень сильный, – тихо сказала Желябова. – Он был как скала. Таких мужчин раз-два и обчелся. Не может быть, чтобы кто-то оказался сильнее.

– Ну, во-первых, этот ваш мужчина тоже давал в своей жизни слабину, – хмыкнул Ломов. – И очень серьезную давал слабину. Но это сейчас не важно. А важно то, что пуля дура, гражданка Желябова. Ей совершенно все равно, кого дырявить – сильного мужчину или немощного ребенка. И, между прочим, для вашего Четвертакова было бы лучше, если бы он погиб, потому что впереди намечается ему такое…

– Подождите, – жалобно проговорила Желябова. – Можно мне стакан воды? Мне плохо. Я не спала всю ночь.

– Тут все не спали, – сказал Волченков, подавая артистке стакан воды.

Она напилась, обвела полицейских измученным взглядом.

– Вы говорите, что Игорь погиб. Значит, я должна опознать его тело, ведь так? Я готова, показывайте.

Ломов кашлянул.