Охотники за микробами

Десяток тысяч рядовых охотников за микробами, трудящихся в настоящее время, как и та дюжина выдающихся исследователей, о которых идет речь в этой книге, – всем им в какой-то степени приходится рисковать своей жизнью. Но что было бы, если бы эти десятки тысяч нынешних охотников за микробами каким-нибудь чудом могли превратиться в таких же отважных бойцов со смертью, каким был Дэвид Брюс! Было положительно что-то дьявольское в его безумно-смелых похождениях и нечто еще более дьявольское в его легком отношении к смерти других охотников за микробами, если эта смерть могла доказать правильность его теорий.

«Способны ли молодые мухи цеце, выращенные в лаборатории, унаследовать от своих матерей трипаносому сонной болезни? – задал он себе вопрос. – Ведь доказал же Теобальд Смит, что матери-клещихи способны передавать своим детям микроба техасской лихорадки!»

Опасны ли искусственно выведенные мухи цеце или нет? – вот что нужно было знать Брюсу. И он мог смело ответить: «Нет, не опасны», – потому что «двое из членов комиссии» (он из скромности не называет их имен) дали себя искусать сотням искусственно выведенных цеце, и результат получился отрицательный. Но ведь никто же не мог заранее предсказать результатов этого опыта. А по данным статистики, смертность от сонной болезни всегда дает полных сто процентов.

Как он радовался всякий раз, когда узнавал, что кто-нибудь еще рискует жизнью в целях эксперимента! В свою последнюю экспедицию в Африку он отправился в 1911 году, и закончилась она в 1914 году. Ему было тогда около шестидесяти лет; его могучий организм начал уже понемногу расшатываться от жестокого хронического бронхита, нажитого под бесконечными проливными дождями и в пронизывающем холоде тропических ночей.

В Ньясаленде и Родезии появилась новая страшная форма сонной болезни, убивавшая заболевших в несколько месяцев. Вспыхнули жаркие научные споры о том, является ли эта трипаносома совершенно новым произведением природы или же это не что иное, как старый брюсовский паразит наганы, которому надоело подвизаться на коровах, лошадях и собаках, и он стал пробовать свои силы на людях.

Брюс занялся выяснением этого вопроса. Немецкий ученый, работавший в португальских восточноафриканских владениях, заявлял, что это совершенно новый вид трипаносомы, а Брюс возражал, что это зародыш наганы, перешедший с коров на людей.

Тогда немец (его звали Тауте) взял кровь умирающего от наганы животного и впрыснул себе под кожу пять кубических сантиметров этой крови (содержавшей несколько миллионов трипаносом), чтобы доказать, что паразит наганы не может убить человека. Затем он дал себя искусать целым роям цеце, кишечник и слюнные железы которых были переполнены микробами наганы.

Какое впечатление произвели эти опыты на Брюса? Вот что он сам писал по этому поводу: «С точки зрения науки, можно только пожалеть, что эти опыты окончились неудачей, ибо если мы и рисковали при этом потерять нашего смелого и немного безрассудного коллегу, то вопрос был бы до некоторой степени разрешен. Отрицательный же результат ровно ничего не доказывает: весьма возможно, что один человек из тысячи заражается именно таким путем».

Безжалостный Брюс! Несчастный Тауте! Он искренне старался себя убить, а Брюс говорит: очень плохо, что он не умер.

Ньясаленд был последним полем битвы, на котором Брюс сражался с сонной болезнью, и результаты этого боя были в общем довольно безнадежны, ибо он открыл, что Glossina morsitans (латинское название мухи цеце, носительницы болезни) гнездится не только по берегам рек и озер, а носится повсюду, с одного конца Ньясаленда до другого, и нет никакой возможности от нее укрыться или устроить переселение народов из пределов ее царствования.

Несколько лет Брюс упорно старался измерить длину трипаносомы и пытался установить связь между наганой и новой болезнью.

Но решить этот вопрос он так и не смог и с сожалением вынужден был констатировать, что «в наше время нет возможности осуществить опыт, который мог бы решить вопрос в ту или иную сторону».

Опыт, который он имел в виду, заключался в том, чтобы впрыснуть трипаносому наганы не одному и не сотне человек, а нескольким тысячам.

9

Вот какая жуткая надежда всегда оставалась в душе старого викинга.

«Это пока что неосуществимо», – говорил он, но верил, что когда-нибудь где-нибудь найдется столько людей, готовых погибнуть за истину. И, как вы увидите из истории группы американских военных из следующей главы, зачатки этого высокого духа самопожертвования действительно есть.

Если когда-нибудь многочисленные человеческие армии отправятся на бой со смертью с такой же готовностью, с какою сейчас они воюют между собой, – это будет отчасти потому, что во главе их будут стоять люди, подобные Дэвиду Брюсу.

10. Росс против Грасси Малярия

1