Охотники за микробами

В итоге убитая горем фрау Мейстер из Мэзонсгутта в Эльзасе помешала ему выполнить эту безумную затею. Эта женщина с громким плачем ворвалась к нему в лабораторию, ведя за собой девятилетнего сына Йозефа, укушенного в четырнадцати местах бешеной собакой два дня назад. Мальчик жалобно стонал и едва мог стоять на ногах.

«Спасите моего мальчика, мосье Пастер!» – умоляла его эта женщина.

Пастер велел ей прийти к пяти часам, а сам пошел переговорить с двумя врачами, Вюльпяном и Транше, которые часто посещали его лабораторию и видели, как виртуозно он спасает от бешенства искусанных собак. Вечером они зашли к нему посмотреть ребенка, и, когда Вюльпян увидел гноящиеся воспаленные раны на его теле, он стал настаивать на прививках.

«Решайтесь, – сказал он Пастеру, – если вы не вмешаетесь, мальчик непременно погибнет».

Этим же вечером, 6 июля 1885 года, было сделано первое впрыскивание ослабленных микробов бешенства человеку. Четынадцать дней сын фрау Мейстер получал прививки – простые подкожные инъекции с помощью шприца.

После этого он вернулся к себе домой в Эльзас и никогда не проявлял никаких признаков ужасной болезни.

Этот случай совершенно рассеял страхи и сомнения Пастера, и он объявил всему миру, что готов спасать людей от бешенства.

Со всех концов света в лабораторию этого волшебника на рю д’Ульм стали стекаться укушенные. Исследовательская работа на время была прекращена в этих маленьких грязных комнатах, где Пастер, Ру и Шамберлан делали прививки разноплеменной толпе страждущих, лепетавших на всех языках мира одну только фразу: «Пастер, спасите нас».

И этот человек, который не был врачом, который всегда с гордой иронией говорил о себе: «Я всего лишь химик», – этот ученый, который всю жизнь отчаянно ругался с докторами, нес спасение этим несчастным.

Из Смоленска, из далекой России, прибыли девятнадцать крестьян, покусанные бешеным волком двадцать дней тому назад. Пятеро из них были уже настолько плохи, что не могли ходить, и их пришлось поместить в больницу. Эти странные фигуры в меховых шапках явились в лабораторию, повторяя одно слово: «Пастер, Пастер» – единственное французское слово, которое они знали.

И весь Париж помешался, – как может помешаться только Париж! – на беспокойстве об этих искусанных русских крестьянах, которые обязательно должны были умереть, так как прошло слишком много времени с момента укуса. От укусов бешеного волка обычно заболевали восемь человек из десяти, так что из этих девятнадцати русских пятнадцать были обречены на смерть.

«Вполне возможно, что они все умрут – ведь прошло уже больше двух недель… Болезнь, вероятно, зашла слишком далеко… Да, немного у них шансов на спасение… Несчастные…» – так обсуждали это на улицах.

Вполне возможно, действительно было уже слишком поздно. Пастер не мог ни есть, ни спать. Он взял на себя страшный риск: чтобы наверстать потерянное время и провести четырнадцать прививок ускоренным темпом, он колол русским свою вакцину два раза в день – утром и вечером.

Наконец восторженные парижане разразились бурным взрывом ликования и оваций по адресу своего Пастера, и вся Франция, весь мир присоединились к ним в великом гимне благодарности. Его вакцина не спасла только трех из обреченных крестьян. Крестьяне вернулись в Россию, где были встречены даже с некоторым страхом, как люди, спасенные каким-то высшим чудом от неминуемой смерти. Царь всея Руси прислал Пастеру алмазный крест Св. Анны и сто тысяч франков для постройки в Париже лаборатории для охоты за микробами – эта лаборатория теперь называется Пастеровским институтом. Со всех концов мира посыпались деньги, составившие солидную сумму в несколько миллионов франков. Это был взрыв благотворительности, каким сопровождаются обычно большие стихийные бедствия, – чтобы у Пастера было все необходимое для охоты за смертоносными микробами и изобретения оружия против них.

Лаборатория была выстроена, но жизнь Пастера уже подходила к концу. Бремя великого триумфа оказалось для него непосильным: сказалось колоссальное напряжение непрерывной сорокалетней работы. Он умер в 1895 году в маленьком домике, близ того места, где содержались его бешеные собаки, в Вильнёв-Л’Этан, на окраине Парижа. Умер он, держа в руке руку своего старейшего, терпеливого и наименее прославленного сотрудника – своей жены. Около него были также Ру и Шамберлан и другие его помощники – все эти верные, преданные люди, которых он так ужасно терзал своей неукротимой энергией, подчас обижал и эксплуатировал, но в то же время возвышал и вдохновлял. И эти люди, рисковавшие своей жизнью для осуществления его безумно смелых замыслов против смерти, готовы были сейчас умереть, чтобы спасти его, будь это возможно.

Таков был конец этого слишком «человечного», слишком страстного и нетерпеливого охотника за микробами и спасителя человеческих жизней.