Охотники за нацистами

Ференца охватывало то дикое бешенство, которое превращалось в горячее желание действовать, то полная апатия, когда жертвы поднимались против своих мучителей. В лагере Эбензее, например, он велел гражданским собрать и похоронить тела. Разъяренные узники захватили при этом кого-то из офицеров, возможно даже коменданта, когда тот пытался сбежать. Его избили и привязали к металлическому поддону для загрузки тел в крематорий, а потом возили взад и вперед над пламенем, пока не зажарили живьем. «А я только наблюдал за происходящим, но ничего не сделал, – вспоминал Ференц. – Даже не пытался».

В Маутхаузене он обнаружил груды человеческих костей на дне карьера – останки подневольных рабочих, которых сбросили со скалы, когда они уже не были способны трудиться.

Приехав в соседний Линц, Ференц подобрал помещение и решил конфисковать его у семьи нацистов. Он велел хозяевам немедленно освободить жилье, чтобы он и его люди могли там разместиться.[113] На следующее утро он опустошил комоды и шкафы в квартире, чтобы отвезти одежду в концлагерь и раздать практически голым заключенным. Вечером молодая женщина, хозяйка квартиры, вернулась и попросила забрать свою одежду. «Как хотите», – сказал Ференц. Женщина увидела пустые шкафы и принялась кричать, что ее ограбили.

«Я был не том в настроении, чтобы какая-то немка называла меня вором», – признался Ференц. Он схватил ее за руку и предложил отвезти в лагерь – пусть сама велит узникам вернуть одежду. В ужасе от такой перспективы та закричала еще громче, чтобы ее отпустили. Ференц согласился отпустить ее, но лишь в том случае, если она признает: одежда не украдена, а подарена. Так он превратил свой гнев в суровый урок о том, кто здесь по-настоящему пострадавшая сторона.

* * *

Ференц ненадолго съездил в Соединенные Штаты, заодно женился, а по возвращении в Германию присоединился к команде генерала Тейлора, работавшей над подготовкой Нюрнбергских процессов. Первый и самый известный военный трибунал 1 октября 1946 года вынес приговор высшим нацистским чинам. За ним последовали еще 12 процессов, один из которых перевернул всю жизнь Ференца.

Его отправили в Берлин, где Ференц возглавил группу следователей по военным преступлениям. Весной 1947 года один из его лучших следователей ворвался в офис и сообщил, что сделал настоящее открытие. Копаясь в документах Министерства иностранных дел Германии, близ аэропорта Темпельхоф он нашел секретные отчеты гестапо. В них содержалась полная ежедневная информация о массовых расстрелах и первых опытах по использованию отравляющих газов для убийства евреев, цыган и прочих «расово неполноценных лиц» айнзацгруппами. Эти специальные карательные подразделения действовали на Восточном фронте до того момента, когда массовые убийства были перенесены в газовые камеры концлагерей.

На небольшом арифмометре Ференц принялся подсчитывать число жертв, беря цифры из лаконичных отчетов. «Когда дошел до одного миллиона человек, остановился. Это было уже слишком».[114] Ференц бросился в Нюрнберг, чтобы убедить генерала Тейлора использовать эти данные для нового процесса. Ведь благодаря чистой случайности они получили самую достоверную информацию, какие именно части и какие командиры ответственны за массовые казни евреев и цыган при вторжении на территорию Советского Союза в 1941 году.

Тейлор встретил его без ожидаемого энтузиазма. Генерал пояснил, что Пентагон вряд ли выделит дополнительные средства на проведение незапланированных процессов. Кроме того, новые суды общественности уже не интересны.

Ференц не желал отступать и заявил, что готов заниматься следствием лично в свободное от службы время.

«Хорошо», – согласился Тейлор и назначил Ференца главным прокурором по делу айнзацгрупп. Тому было всего двадцать семь лет.

Ференц перебрался в Нюрнберг. Предстояла непростая задача: обработать огромное количество улик – численность айнзацгрупп, действовавших по всему Восточному фронту, достигала трех тысяч человек. Ференц потом пояснил, что в качестве подсудимых ему приходилось выбирать лишь самых старших и наиболее образованных офицеров, так как на большее не хватало сил. Изначально на скамью подсудимых должны были сесть двадцать четыре человека. Ференц с прискорбием говорил, что «правосудие не всегда совершенно» и «то была лишь малая доля главных виновников». Из этих двадцати четырех один покончил с собой до суда, второй тяжело заболел во время подготовки обвинительного заключения. Осталось двадцать два подсудимых.

Судебный процесс проходил с 29 сентября 1947 года по 12 февраля 1948-го,[115] но обвинительное заключение Ференц огласил всего за два дня. «Наверное, я мог бы попасть в Книгу рекордов Гиннесса за самое быстрое обвинение в суде таких масштабов»,[116] – писал он позже и считал, что в данном случае документы будут убедительнее любых свидетелей. К тому же «я не мог вызвать в суд много свидетелей по вполне уважительной причине», – добавлял он.