Охотники за пиратами

Однако что-то в этой части данной пиратской истории было не так. Она не соответствовала историческим описаниям характера Баннистера, да и тому боевому духу, который Тейлор приписывал этому пиратскому капитану в своем повествовании о сражении Баннистера с английскими военными моряками.

– Вы думаете, Баннистер и в самом деле сдался без сопротивления? – спросил Маттера. – Этот парень взял и просто так сдался? Парень, который дважды угонял судно, которым когда-то командовал? Парень, который дал достойный отпор двум боевым кораблям военно-морского флота?

– Ну так они же его повесили, – сказал Эренберг.

– А повесили ли? – спросил Маттера.

Выдержав паузу и не получив ответа на этот вопрос, он изложил свои соображения по данному поводу.

Английским властям было нужно, чтобы Баннистер отправился на тот свет. Эта задача считалась приоритетом номер один. Он доставил им серьезные неприятности, причем дважды: угнал судно, которым командовал, и выскользнул из рук палача прямо у них под носом. Затем он еще нанес поражение кораблям английского королевского военно-морского флота в сражении. Может, Спрейг и в самом деле схватил его на Москитовом берегу. А может, и нет. Может, Баннистер просто удрал и исчез после боя с фрегатами. Захотели бы англичане это признать и тем самым, возможно, поспособствовать тому, чтобы Баннистер навсегда стал народным героем?

Чаттертон поддержал рассуждения Маттеры.

Военные моряки вроде бы повесили этих пиратов на своем судне возле Порт-Ройала. Но кто это видел? И как очевидцы могли определить, что это был именно Баннистер? А может, это был какой-нибудь несчастный индеец, которого военные моряки выдавали за Баннистера? Тела ведь были сняты с веревок и выброшены за борт. Кто может с полной уверенностью сказать, чьи это были тела?

Маттера открыл книгу и снова прочел последние строки того, что Тейлор написал о Баннистере:

«Таким образом мы дали вам полное описание поражения несчастного Банистера, который не так давно был богатым капитаном с хорошей репутацией на Ямайке и мог бы жить долго и счастливо, если бы не стал пиратом».

Для Маттеры эти слова звучали как предупреждение тем, кому хотелось бы стать пиратом. И написано оно было под диктовку, в угоду властям.

– Так что же, по-вашему, с ним произошло? – спросил Кречмер.

Чаттертон предположил, что Баннистер, возможно, взял себе новое имя, подобрал новый экипаж и снова стал пиратствовать, захватывая еще бульшие по размеру суда и, может быть, переместившись в Средиземное море или к восточному побережью Северной Америки.

Маттере казалось, что Баннистер мог стать капитаном большого китобойного судна и иметь в такой ипостаси даже более серьезного противника, чем английский королевский военно-морской флот.

– А может, он отошел от дел и, снова став английским джентльменом, зажил спокойной жизнью в доме на берегу моря, – сказал Кречмер.

Чаттертон и Маттера задумались над этим вариантом судьбы Баннистера. Они посмотрели на пролив. При лунном свете им было видно, как волны катятся над обломками затонувшего корабля Баннистера.

Затем оба компаньона в один голос сказали:

– Нет, такой вариант отпадает.

Эпилог

Работа на груде балластных камней возле острова Кайо-Вихия продолжалась и выполнялась очень тщательно. Все обнаруженные ныряльщиками артефакты относились к эпохе, в которую плавало «Золотое руно». За два последующих месяца Чаттертон, Маттера, Боуден и их экипажи нашли золотые обручальные кольца, серебряные и бронзовые монеты, маленькую золотую статую, абордажные топоры, множество бисера, латунный ствол, ножи, курительные трубки (на рукоятке некоторых из них были выцарапаны инициалы владельца), драгоценности, фарфор и красивую маленькую бронзовую статую, изображающую английского джентльмена в высокой шляпе, который держал в руках мушкет с кремневым замком, а рядом с ним в выжидающей позе стояла его собака. Ныряльщиков тешила мысль о том, что статуэтка эта, возможно, принадлежала самому Баннистеру.

Экипажи горели желанием поднять со дна и почистить побольше таких артефактов. Почерневшие блюда из делфтского фарфора, если их вымыть теплой водой с туалетным мылом, показывали свои настоящие цвета: голубой и белый, голубой и желтый, а также – реже всего – красный и черный. Вся эта посуда была изящной и ценной: она, если учесть, откуда она взялась, стоила, наверное, по три тысячи долларов за штуку, а может быть, и больше. В одной оловянной миске, после того как ее слегка ополоснули, были обнаружены куски недоеденной каши. Музеи и аукционные дома с удовольствием приобрели бы любой из этих предметов. Коллекционеры заплатили бы за них немалые деньги. Мало кому удавалось приобрести добро, когда-то награбленное пиратами, и никто не знал, появится ли еще когда-нибудь такая возможность.