Охотники за пиратами

Друг Маттеры уже хотел было ворваться внутрь и открыть огонь, но Маттера его удержал: возможно, разговор все еще продолжается. Наконец из бара вышли и направились к «кадиллаку» четверо силуэтов, но в сгустившихся сумерках Маттера не смог разглядеть, есть ли среди них Билотти. Поэтому Маттера и его друг поехали вслед за «кадиллаком». На Восемьдесят шестой улице «кадиллак» переместился на край проезжей части и остановился.

Сердце у Маттеры заколотилось. Единственное, чего он хотел сейчас, – так это увидеть лицо своего друга Джона Билотти, но из «кадиллака» никто не выходил.

Затем послышался какой-то щелчок.

Одна из дверей «кадиллака» медленно открылась, и из него появился какой-то человек. Он быстро пошел в сторону Маттеры.

Маттера схватил было свой пистолет, но тут он узнал походку этого человека. Это был Билотти.

– Ты чуть было не вынудил их открыть по тебе огонь, – сказал Билотти. – Но я люблю тебя.

– С тобой все в порядке?

– Да. Поехали закажем пиццу.

Они уселись за малюсенький стол пиццерии «Спумони Гарденс» в Бруклине, и Билотти рассказал своим друзьям, что произошло. Его разговор с Гравано длился более часа. Гравано сказал ему, что клан не может существовать в условиях внутренней междоусобицы. Ребята убивают друг друга, и он, Гравано, хочет быть уверенным в том, что Джон Билотти не будет вовлечен в подобные разборки. Билотти посмотрел в глаза одному из самых безжалостных убийц в сфере организованной преступности и сказал: «Я не хочу никакой части этого бизнеса. Мой отец не желал, чтобы я был вовлечен в этот бизнес. Не вовлекайте в него моих друзей и моих родственников, а у самих у нас нет никакого желания в нем участвовать». Гравано смерил Билотти взглядом и сказал: «Ну что же, хорошо, на этом мы с тобой расстаемся».

Несколько месяцев спустя Маттера зашел на Статен-Айленде в «Магнум Спортс» – самое большое крытое стрельбище в Нью-Йорке. Там он подружился с Патом Роджерсом – сорокалетним сержантом уголовной полиции Нью-Йорка и самым лучшим стрелком из всех, кого Маттера когда-либо видел. Роджерс редко промахивался – почти всегда в яблочко – и был умным и занятным. Он был человеком, с которым Маттера мог поговорить.

Роджерс стал обучать Маттеру стрельбе. Эти занятия начинались ежедневно ровно в пять часов утра, и они оба выстреливали по несколько сотен патронов каждый, пока у них не уставала рука. Некоторое время спустя владелец стрельбища предложил Маттере работу – работу, на которой он за месяц будет зарабатывать меньше, чем раньше за день. Маттера согласился.

Как-то раз, находясь на стрельбище, Маттера стал – охотно и бесплатно – помогать одному клиенту, у которого сломалась боевая пружина в его пистолете 45-го калибра. Этот клиент спросил Маттеру, не хотел бы тот стать полицейским. Вопрос этот был вполне уместным, если учесть, в каком месте он был задан. Маттеру заинтриговала данная мысль. Он, конечно же, полагал, что его никогда не возьмут в полицию, если учесть, какие дела он творил в своей жизни. Но затем он начал размышлять. Несмотря на все его «шалости», он никогда не попадал в поле зрения полиции за что-либо более серьезное, чем нарушение правил дорожного движения.

Он пришел на следующий день в полицейский участок городка Саутгемптон-Бич, расположенного на Лонг-Айленде. Тот клиент с поломанным пистолетом 45-го калибра оказался начальником этого полицейского участка. Он взял фотографию Маттеры и дал ему подписать какие-то бумаги, а затем повел его через улицу в здание суда, где какой-то судья сказал Маттере поднять свою правую ладонь и поклясться, что он будет бороться за соблюдение законов штата Нью-Йорк всем населением штата и всеми приезжими.

«Никто там, на Статен-Айленде, не поверит в это, – подумал Маттера. – Я и сам в это не верю».

Он произнес клятву. Ему дали значок и удостоверение личности полицейского, а затем сказали, чтобы он через месяц явился в полицейскую академию.

В классе Маттера чувствовал себя как рыба в воде. На момент выпуска из академии его средний балл был очень близок к максимально возможному, и ему поручили произнести прощальную речь от имени выпускников. Саутгемптон-Бич взял его на работу со статусом временного сотрудника. Прием на работу на постоянной основе был тогда ограничен, но статус «временщика» не должен был повлиять ни на рабочее время, ни на зарплату, а потому Маттера устроился на эту работу. Вскоре он уже работал на улицах, и работал хорошо.

Другие полицейские не могли добиться того, чего добивался Маттера. Если где-то какие-то злоумышленники скрывали оружие, Маттера об этом знал. Если учащиеся колледжа приторговывали наркотиками, Маттера об этом знал. Если какой-нибудь пожилой дядька делал вид, что вышел прогуляться, а на самом деле высматривал, какой бы дом ему обворовать, Маттера об этом знал.