Охотники за пиратами

Многие полагали, что Хаскинс за всю свою жизнь не получил ни признания, ни вознаграждения, которых он заслуживал. Иногда его финансовое положение становилось таким плачевным, что он как-то раз даже был вынужден продать свой акваланг. Благожелатели убеждали его бороться за свои права, подавать в суд, драться – в общем, пытаться принимать какие-то меры. Адвокаты предлагали вести его дела в суде бесплатно. Однако он и так уже достаточно много поучаствовал в вооруженной борьбе на патрульных торпедных катерах во время Второй мировой войны, да и был по своей природе человеком добрым. Вместо того чтобы за что-то бороться, он снова отправлялся в архивы, находил то, чего до него не мог найти никто, лично нырял к обломкам затонувших судов, продавал старинные монеты в таком количестве, которое помогало ему сводить концы с концами. Сейчас, в возрасте почти восьмидесяти лет, он был широко известен в мире охотников за сокровищами – не только по причине его таланта находить ценные сведения о затонувших судах, но и из-за его способности прощать тех, кто поступил с ним нехорошо.

Маттера заказал кусок пирога с лаймовой начинкой, откинулся на спинку стула и стал слушать рассказы Хаскинса о сокровищах.

– Современные золото и серебро, – сказал Хаскинс, – не могут сравниться по красоте и экстравагантности со старинными золотом и серебром, найденным на галеонах, поскольку те были получены при помощи ртути. Это был опасный процесс, который сейчас запрещен, но который обеспечивал поразительную чистоту. Несовершенство изготовлявшихся вручную старинных испанских монет – абсолютно одинаковых не было даже и пары штук – делало обнаружение каждой из них бесконечно интересным.

Масштабы контрабанды, перевозимой некоторыми судами, использовавшимися для транспортировки ценностей, поражали воображение Хаскинса.

– Но вы, насколько я понял, хотите поговорить про пиратов, – сказал Хаскинс. – Почему бы вам не поехать ко мне домой, и там мы про них и поговорим. Я хочу вам кое-что показать.

Маттера, сидя за рулем автомобиля, свернул на подъездную дорожку, ведущую к скромному дому, построенному на сваях – непременная особенность дома в районе, в котором случаются наводнения. К входной двери вела узенькая лестница, и Хаскинс поднялся по ее ступенькам очень осторожно: перил здесь не было, а потому ему при этом пришлось держаться за стену дома. Внутри дома в каждой комнате лежали высокими стопками копии испанских документов, составленных несколько столетий назад: сотни тысяч листков бумаги, исписанных малоразборчивым почерком. Свободного места в доме было мало, и в нем не имелось даже телевизора.

– Я когда-то был один раз женат, но недолго. Детей у меня никогда не было, – сказал Хаскинс. – Бульшую часть времени я проводил наедине с самим собой, моим котом и моими исследованиями.

Каждые несколько минут Хаскинс брал наугад какой-нибудь лист бумаги из какой-нибудь коробки и читал Маттере вслух – то про груз, утраченный на затонувшем галеоне, то про переживания капитана накануне его плавания обратно в Испанию, то про показания людей, выживших при кораблекрушении, но при этом видевших, как их близкие люди в ходе этого кораблекрушения погибли. Все эти сведения были почерпнуты из бортовых журналов судов, которые перевозили сокровища и многие их которых еще пока не были найдены.

Зайдя с Маттерой на кухню, Хаскинс предложил ему выпить чашечку кофе.

– Вы трудитесь сейчас в Самане и ищете там какого-то пирата, – сказал Хаскинс. – Это означает, что вы, должно быть, ищете нашего друга господина Баннистера.

Маттера улыбнулся.

– Вам известно про Баннистера?

Хаскинсу было про него известно. Он натолкнулся на упоминание об этом пирате и о его корабле – «Золотом руне», когда он, Хаскинс, искал сведения, относящиеся к затонувшему испанскому галеону «Консепсьон». Он даже поискал в Севилье сведения о «Золотом руне» – точно так же, как это сделал на прошлой неделе Маттера. Уже от одного этого факта у Маттеры возникло ощущение, что он «играет в высшей лиге». Однако это еще и встревожило его. Если такой историк, как Хаскинс, не смог найти следы корабля Баннистера, то какие тогда шансы сделать это у него, Маттеры?

– Что мне делать, Джек? – спросил Маттера. – У меня становится уже туговато с идеями.

Хаскинс отхлебнул кофе из своей чашки и задумался. Затем он сказал, что исследования, связанные с поиском затонувшего судна, заключаются не только в том, чтобы рыться в книгах и архивных материалах. Применительно к испанским галеонам эти исследования заключаются еще и в попытках понять саму суть событий, связанных с разыскиваемым судном: почему оно отправилось в плавание именно в то время, в которое оно в него отправилось, а не в какое-нибудь другое; что ему угрожало; по какому маршруту оно двигалось, чтобы доплыть побыстрее; чем оно рисковало. То же самое, наверное, нужно понять и применительно к пиратскому кораблю.