Охотники за прошлым

– Это долго рассказывать. Коротко скажу: мать! Она всю жизнь любила Витьку и не любила меня. Мать не только не обрадовалась моему возвращению, но буквально выгнала из дому. Я стащил Витькин паспорт – сам Витька был где-то на Памире, он геолог, – и уехал. Шатался по курортным местам. Вот тогда-то как раз и попал в Янтарное.

Я веселился с парнями, обнимал девушек и в самые неподходящие минуты думал: «Ну, кончится курортный сезон, кончатся мои деньги, а дальше что?» Отрезанный ломоть обратно к караваю не приставишь. Мне здесь, на родине, уже было скучно. После того, как отвернулась мать, у меня остался единственный близкий человек. Лилька Мююр, школьная подруга, – она тоже училась в русской школе. Я нашел ее в Таллине. И узнал, что Лили имеет дело с пароходами, уходящими за границу. «Это перст судьбы! – сказал себе я. – Как бы в подтверждение дальше совершеннейшая фантастика: конверт, оставленный иностранцем!.. Я вам сказал неправду, в конверте была не одна, а две тысячи долларов. И записка по-эстонски: «Дорогой друг! Оставляю условленную сумму». Я представил себе, какую мину сделает «дорогой друг», когда ничего не найдет под столом, – конверт был не забыт, а приклеен снизу к доске стола. Лилька случайно увидела, как иностранец приклеивал конверт. Деньги мы поделили поровну, вот почему Лилькины доллары в «атташе» имеют одинаковую серию с моими. За день до этого мы сходили в загс, сделали заявку о свадьбе. Поначалу я действовал совершенно искренне. Думал, когда узнают всё, меня посадят, Лилька будет ждать, носить передачи. Дождется, и мы заживем. Но потом, после, когда я ей сообщил, что хочу бежать за границу, Лилька решила: наша заявка будет палочкой-выручалочкой. Что, мол, в бегстве моем она не участвовала, что сама пострадала, что я негодяй: обманул невесту и бросил. Но с ней-то мы договорились: я из-за границы буду требовать невесту к себе, подниму шум в печати, и Лильку выпустят из СССР. Чем все это кончилось, вам известно.

Серфик-Дерякин уныло замолчал.

Молчал и майор, изучая человека, сидевшего перед ним. Признавшегося. Признавшегося?

О Бронниковой в признании ни слова. Так же, как о ночном визите к вдове Маркевиц. И о том, что за деньги покупал адреса, тоже не упоминалось. А ведь как сладко пел, поганец! Особенно про маму, которая прилетала на облаке.

Правдой, пожалуй, было только одно. Он не Виктор Серфик. Проверить это легко, но требуется время. Требуется время и на Лили Мююр. Она обязательно должна прочитать признание своего возлюбленного, написанное его собственной рукой! Любопытно, какова будет реакция?

– Итак, вы не Виктор Серфик, – сказал майор после долгого молчания, которое начало действовать на задержанного – тот заерзал на стуле.

– Я сводный брат Виктора Серфика, Максим Петрович Дерякин. Сын от первого мужа.

– Макс! – громче, чем нужно, произнес майор, вспомнив сцену с парнем, рассказанную Бронниковой.

– Да-а, – удивился «бородач». Почему такая странная интонация, он не понимал.

– Вот что, Макс! Вы сделали признание, которое во многом меняет дело. Прошу вас все сказанное изложить на бумаге собственноручно и подписаться. Надеюсь, фамилия уже больше не изменится?

– Ни в коем случае, – заверил оживившийся бывший бородач.

29

– Татьяна Леонардовна, сколько у вас сыновей?

– Если вы меня так спрашиваете, значит, уже знаете. Два – Макс и Виктор.

– Где они находятся в данное время?

– Виктор дней пять назад прислал письмо из Сухуми. Отдыхает со своей девушкой. У них, у геологов, которые работают высоко в горах, отпуск двухмесячный... А где Макс – не знаю.

– Вынужден вас огорчить: он арестован.

Женщина помолчала, рукой вытерла сухой рот.

– Я этого ждала.

В двухкомнатной рижской квартире их собралось пятеро. За Татьяной Леонардовной Серфик, бухгалтером-экономистом управления сберкасс, пришлось заехать на службу: день был рабочий. Двое понятых – жильцы из соседней квартиры. Затем майор Савин и лейтенант Лактионов, которого неожиданно прислал полковник Сторожев. Это было очень кстати. Алеша хорошо знал начало дела.

Квартира была стандартная, в микрорайоне Пурвциемс. Чистенькая. Мебель куплена, видимо, недавно. Из крупных вещей – сборная стенка и круглый стол с четырьмя стульями к нему. Телевизор, кресло-кровать. На широком подлокотнике лежит раскрытая книга.

В спальне – полуторный литовский диван. И старое, толстого стекла зеркало с тумбочками. «Единственный предмет, перевезенный с прежней квартиры», – подумалось майору. Над диваном он заметил фотографию, размером с открытку. Широколицый кудрявый улыбающийся юноша. Майору показалось, что он узнал, кто это.

– Пока Максим находился у вас, он жил в этой комнате?

– Нет.

– А фотография, которая там висит?

– Это Виктор.

«Ошибся, – подумал майор. – Однако они действительно очень похожи».

– Татьяна Леонардовна, – продолжал майор, – предлагаю предъявить мне все, что имеет какое-либо отношение к вашему сыну, Максиму Петровичу Дерякину. Вещи, документы, письма...