Охотники за прошлым

– Поэтому прошу допрашивать меня в пределах того, что я натворил по легкомыслию. Все преступление состоит в том, что, случайно найдя тысячу долларов, решил по-мальчишески удрать на пароходе в соседнюю страну, правда, капиталистическую, но дружественную... Попытка бежать за границу кончилась конфузом именно потому, что все было задумано глупо. Ребячество! Если за такое можно судить – судите! Мой паспорт, как я догадываюсь, уже находится в ваших руках. Он лежал вот здесь. – «Бородач» двумя пальцами оттянул левый карман курточки, которая была на нем (куртка и вельветовые брюки были найдены в номере гостиницы).

– Прекратите, Серфик, – отмахнулся Савин. Его мучило сомнение – хороших следователей часто мучают сомнения, – задать ли сейчас вопрос, который, будучи очень важным, оставался невыясненным. Бородач, несмотря на показную бойкость, был удивлен и испуган. Удивлен тем, что о нем, оказывается, столько знают; испуган ожиданием неизвестного нового. Пожалуй, момент подходящий.

– И постарайтесь быть серьезным. – Майор Савин, произнося эти слова, сам был предельно серьезен. – Без кривляния ответьте на один вопрос. Это поможет вам... Кто такой Арвид?

– Как вы сказали? – Реакция была вовсе не той, на которую рассчитывал майор. Полное недоумение, и все.

– Я спросил: кто такой Арвид?

– Понятия не имею. – Серфик пожал плечами и сделал гримасу: своих забот хватает, а тут еще какой-то Арвид...

– И вы никогда не слышали это имя?

Впервые за все время бородач стал самим собой: возмутился без наигрыша. Даже как-то простодушно. Что не ускользнуло от майора.

– Это просто нечестно! Придумывать какие-то ловушки и ни слова не ответить на мои объяснения.

– Какие объяснения? – Александр Степанович старался говорить спокойно, хотя ему, как всегда, было физически противно пускаться в разговоры с такими подонками, как тот, что сидел перед ним, – по уши в грязи, а то и в крови, – и еще хорохорился. – Уж не про иностранца ли, который забыл конверт?

Серфик снова стал наглым.

– А хотя бы!

– Что ж... Правда, вопросы здесь задаю только я, но на ваши объяснения отвечу. И скажу откровенно, что этот иностранец – идиот! Да, да, не спорьте, – с нажимом продолжал майор, заметив протестующий жест Серфика. – Он идиот потому, что одну тысячу долларов забыл на столе в ресторане, а вторую тысячу – с купюрами той же серии и продолжением порядковых номеров – положил в ваш чемоданчик «атташе» и сунул этот чемоданчик под служебный стол экспедитора Лили Мююр!

Этого удара Серфик не вынес. Обмяк, затих, тихо сказал:

– Паспорт – у вас, адрес рижский – у вас. Все равно вы все узнаете. Признание, которое я хочу сделать, вынужденное, а не добровольное. Потому на снисхождение рассчитывать не приходится. Вы меня загнали в угол. Я не Серфик.

Ожидаемого эффекта сообщение не произвело. Человек в мягкой белой рубашке, сидящий за столом, смотрел, как и до этого, спокойно, без удивления.

– Виктор Леонидович Серфик – мой сводный брат. Моложе меня на два года. На фотографии нас отличить трудно, мы оба очень похожи на мать. Но если вы покажете мой снимок на Инзенском часовом заводе имени Первого мая, там меня сразу узнают. Скажут: это Макс Дерякин. Максим Петрович, если полностью. Сборщик часов. В позапрошлом году я ездил с нашими молодыми производственниками в Швейцарию, на специализированную экскурсию, знакомиться с родственными предприятиями. В Берне я отстал от группы.

– Случайно или умышленно? – спросил майор Савин.

– Умышленно... Мне с детства хотелось поездить по белу свету, повидать разные страны. И когда появилась возможность не возвращаться в Советский Союз, колебания были недолгими. В ту минуту подумалось: ну, кто такой я?.. Какую ценность представляю для своей страны? Никакой. Не комсомолец, не женатый, в армии не служил...

– Почему? – прервал майор.

– Врожденная перемежающаяся сердечная недостаточность, – заученно ответил Серфик. – Я могу продолжать?

– Да.

– А, собственно, продолжать-то и нечего... Языка не знаю, работы нет, скитался. Тоска! Особенно тосковал по дому, по матери. Поверите: одно время мама снилась мне каждую ночь. Она появлялась всегда одинаково. В белом длинном одеянии на голубом фоне. Улыбалась и манила к себе.

– Прошу не отвлекаться, а говорить по существу.

– Я уже почти закончил... Наконец мне повезло. Устроился сборщиком часов на крупную фабрику. Свое дело я знал. Стал хорошо зарабатывать. За год сумел отложить довольно крупную сумму. Франки перевел в доллары, прилетел в Финляндию. Там познакомился с одним владельцем яхты. Он выходил со мной в Финский залив, в район, где промышляют эстонские рыбаки. Однажды увидел знакомого: я ведь родился в Таллине. Обратился по-эстонски: хочу домой! – они меня взяли, закопали в салаку, привезли в колхоз. Ночью я вылез. Вот и все.

– Допустим, это так, – сказал майор, подумав про себя: «Вот негодяй, клевещет и на рыбаков и на пограничников», – но объясните, зачем же тогда вы хотели бежать обратно?