Охотники за телами

Молчун показал, что чувствует шесть голодных призраков, но считает, что их может быть больше — из-за того, что они слишком долго пробыли вне тела, выявить их стало невозможно. Он предупредил, что такие призраки могут быть куда опаснее, чем те, которых он может почувствовать. Они, должно быть, самые алчные. Они только и ждут, как бы захватить живую плоть.

Красивые церемонии имеют смысл, когда нужно отправить в последний путь уже отжившее тело, а не заграбастать новое.

Молчун, казалось, все понял. Я не стал его пытать. Он расскажет сам, когда сочтет нужным ввести нас в курс дела.

Гоблин и Одноглазый что-то бормотали. Молчун жестикулировал. Полночь смотрела и слушала. Она уже достаточно понимала язык жестов, чтобы подглядывать за танцем пальцев Молчуна. Но сама она пока ничего толкового показать не могла, конечно.

Ей предстояло научиться. Чтобы иметь дело с Молчуном или Душечкой приходится осваивать язык жестов. Душечка глухонемая. Молчун упорствует в своем молчании. А еще язык жестов удобен, когда нужно что-то скрыть от тех, кто мешает нам или собирается помешать.

Душечка поманила меня к себе. Я должен был вернуться туда, где она перекрывала безмагией проход, сбивая с толку братьев, одержимых идеей броситься в жаркие объятия голодных призраков.

Наши сильнейшие козыри не всегда помогают. Безмагия Душечки, к примеру, бесполезна в обычной схватке — она не покрывает достаточной площади. Мы привлекаем ее, когда попадаем в засаду, или против врагов, использующих колдовство и не знающих, с чем имеют дело.

А теперь нам противостояла сама жажда — а, может, желание, — воплощения. Голодные призраки других стремлений не имеют. В большинстве случаев им и не нужно делать ничего особенного. Завлеки жертву морочащим зовом и пожирай изнутри, медленно, покуда плоть не иссохнет, а потом найди следующее «жилище» там, где поблизости окажутся такие же воплощенные, готовые помочь с переездом.

Короче говоря. Если эти духи прицепятся к достаточному количеству людей из Отряда, они могут физически переместиться целой большой компанией туда, где найдется достаточно свежей плоти на замену уже отработанной.

Кто-нибудь еще об этом догадался?

— Там есть кто-нибудь «с телом»?

Молчун поднял три пальца, и знаками добавил что-то насчет ослов.

Гоблин перевел:

— Старуха и два диких ишака.

— Они что, еще и животных могут одерживать?

Я представил себе одержимых гигантских черепах. Такие водились в здешней почти-пустыне.

— Только высокоорганизованных позвоночных.

— И что мы теперь будем делать? — спросила Полночь.

Она была совсем юной и не обученной, но зато достаточно самоуверенной, чтобы подразумевать под словом «мы» только себя и тех, кого действительно уважала, а не всю нашу разношерстную команду целиком.

С уверенностью и самооценкой Преследующая Полночь никогда проблем не имела. Но она также не имела и полного понятия о том, кем и чем могла бы стать. Никто, кроме Летописца, приученного находить скрытый смысл между строк, не понял сути ее вопроса. Летописец поделился своим удивлением с Душечкой. Душечка была в дурном настроении, потому что кучки любопытствующих все время дергали ее, пытаясь узнать, что происходит на передней линии.

В ответ она просигнализировала:

— Этих призраков можно убить?

В сложных ситуациях наша Душечка становилась бесчувственной и прагматичной — особенно, когда кто-то мучил более слабых. Она презирала изощренную месть, но не имела предубеждений против резни, когда считала, что в резне есть необходимость.

Ржавый вспомнил это в момент, когда только и мог, что сидеть и качаться. И помнил до сих пор. Он вел себя хорошо уже очень долго — дольше, чем когда-либо до этого.

Я озвучил заданный Душечкой вопрос.

Вероятно, из-за клятвы «Не навреди», принесенной в те времена, когда я был еще слишком молод, чтобы не дать идеализму застить себе глаза, в Отряде я слыл одним из самых мягкосердечных.

Есть мнение, что когда-нибудь это меня убьет. И это, вне всяких сомнений, чистая правда.

Потом Молчун, наконец, ответил:

— Да.

Душечка показала:

— Тогда давайте этим займемся. Я не могу бесконечно перекрывать дорогу.

Безмагия — это часть ее самой. Противодействуя колдовству, безмагия вытягивает силы так же, как и колдовство вытягивает энергию из колдуна.

Тут же стало очевидно, что между «знать, что призраков можно убить» и «знать, как их можно убить» лежит пропасть. Даже у Молчуна не было идей на этот счет.

— Ох, всемилостивый Били-Афи! — уныло вякнул Одноглазый. — Этого-то я и боялся!

Четверо крались в сторону деревни. Они обошли Душечку, перебравшись через ужасающе-скалистый холм, преграждавший путь из протухшего оазиса к руинам. Все четверо изранились, пока лезли. Двое были детьми беженцев. Один — слегка полоумным помощником повара по имени Тород Асгайр, который торчал в Отряде уже много лет, но до этого дня таки и не привлек внимания Летописца. Последний был из банды Преследующей.