Охрана

«А он не прост, – подумал Бакулин настороженно, – уж не подослал ли его кто ко мне?» Эта смешная мысль заставила его улыбнуться: «Кому я нужен!»

– После семнадцатого года все вверх дном в стране. Убивали друг друга, а разведчиков, настоящих я имею в виду, не сдавали. Ни те, ни эти. А эти чертяки даже разведку угробили. Виданное ли дело!

– Да откуда ты это все знаешь, Геннадий?! – вырвалось отчаянно у Бакулина. Сам-то кое-что знал об этом, но молчал, будто и не в самом высоком здании Советского Союза служил в последние несколько лет. – Уж не разведчик ли ты сам?

– Ха, чего надумали! Куда мне в разведку с моими восемью классами? Нет, я всю жизнь на стеколке. Не могу сказать, что очень уж красивые изделия выдавал, вернее сказать, выдувал, зато красоту понимал: в заводском музее такая красота была! Между прочим, несколько изделий моего прадеда и деда в нашем музее экспонатами были. Сейчас ни завода, ни музея, ни экспонатов. А про это ты не бойся. Не шпион я.

– А я и не боюсь. Чего мне бояться-то? Просто ты так говоришь, будто…

– Мир слухами полнится, Федор Иванович! А когда муж под капельницей, то любая жена такое сгоряча расскажет… Я бы, Федор Иванович, не поверил ей. Но ведь, веришь, нет, мне такое рассказывали два раза! Да-да. В самых разных точках. В девяносто третьем или четвертом, не помню уж, я халтурил в Софрино. Избу рубил хорошему человеку. Тот по-людски рассчитался со мной, и два дня пили мы, пока его жена из Москвы не прикатила, шеи нам намылила. Он такое рассказал мне, какое только в сказках или в самых завиральных книгах можно прочитать. Еле-еле он из одной вражеской страны выбрался. Да-да, что ты смотришь на меня, Федор Иванович, я таким людям верю. И жене нашего – верю. Потому что человек она хороший да к тому же за мужиком своим ухаживает. Дай бог каждой так за своим мужиком ухаживать. У него другая беда приключилась, но очень похожая. Ему-то выезд из вражеской страны наши организовали, а всех его людей, хоть и обещали, оставили в мышеловке. Ему пенсия, выходное пособие, черную «Волгу»-дизель, во машина, а им – хорошо, если тюрьма в чужой стране.

– Да ты что такое говоришь, Геннадий?!

– Поэтому он и нервный такой. Тот, софринский, сам по себе работал. У него одна проблема была – с женой. Ему они визу выдали, разведчик разведчику глаз не выколет. А вот с женой заминка вышла. Обещали, божились по-своему. Он с женой уже в аэропорт приехал, а на нее документов нет. За минуту до конца регистрации все уладилось. Представь, Федор Иванович, картину. Домой не вернешься – тюрьма. Жену тоже ведь, как и Родину, бросать нельзя, какой же ты тогда разведчик?! Но ведь и людей своих в беде оставлять нельзя. Они ведь тоже – Родина. Поэтому он и переживает, что не смог своих людей вызволить. До сих пор не знает, как они там. А может быть и знает, только жена его мне об этом ничего не сказала.

Наконец-то они дошли до дома Генашки.

– Спасибо тебе! – сказал Бакулин, хотя есть грибы ему теперь расхотелось.

– Погоди. На тебе моих немного. Вас там целая орава, а я один. До свиданья.

– Спасибо! – Федор Иванович не успел глазом моргнуть, как в его корзине оказались почти все грибы Генашки, он хотел что-то ему сказать еще, но тот уже вошел в не закрытую на замок избу.

В Афгане Федор Иванович служил почти три года. Срок большой. В атаки не бегал, хотя и был два раза ранен. О Родине, сослуживцах, соотечественниках думал, о жизни думал, повидал всякое. Война есть война. Тем более на чужой территории. «Война все спишет» – известная формула. Но всего даже война списать не может и зачеркнуть не может, и вычеркнуть из памяти, иначе она добилась бы своего и уничтожила бы в человеке человека, и человек превратился бы в зверя.

Многие люди, знавшие Бакулина, называли его черствым. Он был таким. Он делал себя таким. Он был военным человеком. Он сделал себя таким. И считал это своей заслугой. Но человеком войны он не был. Это два разных понятия. Люди войны – берсерки, это, в принципе, душевно больные люди, зараженные войной. Военные люди воюют по необходимости. Но даже берсерки прежде всего люди. Несчастные пленники войны. Военные люди еще более несчастны. Именно потому, что воюют они по необходимости.

Таким был Бакулин.