«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I

Прежде всего он объяснил, что он несколько лет тому назад в Казани участвовал в покушении на жизнь командующего войсками Казанского военного округа, что его фамилия Воскресенский и что он при этом покушении был ранен осколком разорвавшейся бомбы в колено; затем ему удалось бежать за границу, где он лечился в госпитале и в санатории и где ему изготовили прекрасный протез, благодаря которому он сравнительно легко ходит, хотя и прихрамывая. Петров показал нам свой протез на ноге. В дальнейшем он перешел к объяснению, как заграничные лидеры Боевой организации ввели его в число членов, наметив представителем ее в Поволжском областном комитете, а затем, по очереди, переправили в Россию его, Минора, Бартольда и других. Он перешел к рассказу, как приезжие в Саратов стали налаживать подпольные связи, намечать по Поволжью явки, ставить подпольную типографию для издания поволжской областной газеты партии и организовывать «боевое дело».

Россшг^1^в мемуарах

Все это я знал от моей секретной агентуры. Рассказ Петрова ни в чем не уклонялся от моих сведений, и я только наружно с напряженным вниманием слушал его. Как бы торопясь перейти к главному и наиболее интересному для меня, я прервал Петрова и попросил назвать имена местных саратовских эсеров. Он назвал давно и хорошо знакомых мне Левченко, Кочеткову и моего сотрудника «Николаева» Назвал еще два или три имени менее крупных в местном подполье лиц. Я выразил на своем лице крайнее изумление, услышав эти имена, и сказал Петрову, что Кочеткову я не знаю вовсе, а про других полагал, что они давно выдохлись и что активной работы я за ними не замечал. «Теперь вы заметите ¹» - сказал Петров.

Этой именно откровенностью относительно роли и значения в местном эсеровском подполье Левченко, «Николаева» и Кочетковой Петров склонил меня к мысли о возможности сотрудничества с ним в дальнейшем.

Мы перешли к обсуждению практических возможностей сотрудничества, а главное, к рассуждениям, при каких условиях возможно ему выйти на волю. Дружеская беседа затянулась за полночь!

На другой день я засел писать доверительное письмо директору Департамента, в котором изложил беседу с Петровым, впечатление от этого разговора и некоторые соображения насчет руководства Петровым в том случае, если сотрудничество с ним окажется возможным. Я писал, что Петров не скрыл ничего существенного относительно подпольной деятельности в Саратове, назвал имена наиболее законспирированных лиц, полагая при этом, что они нам неизвестны и что таким образом он выдает их нам; что впечатление мое складывается в пользу сотрудничества с ним, но при непременном условии - оставить его под каким-нибудь предлогом в одном из городов Поволжья, где я мог бы в течение нескольких месяцев проверить его своей агентурой и только после этого передать его другому розыскному органу в одной из столиц.

Это мое весьма существенное условие для проверки Петрова не было принято во внимание. По-видимому, в Петербурге спешили обзавестись как можно скорее новой, осведомленной и близкой к планам Боевой организации агентурой, а мою осторожность объясняли, вероятно, желанием удержать Петрова в своих руках. Вскоре от полковника Семигановского я узнал, что Петрова под конвоем, но конспиративно отвезли в Петербург (формально - якобы для предъявления его разным свидетелям по прежним, числившимся за ним делам, а неформально - для переговоров с лицами, руководившими розыском в Департаменте полиции) и что в Петербурге он виделся

PoccuiKJLe мемуарах

с генералом Герасимовым. Через некоторое время я узнал, что Петров обнаружил признаки психического расстройства и помещен в соответствующее отделение тюремной больницы. В это время Семигановский, не скрывая от меня, что Петров симулирует болезнь, просил дать ему для передачи Петрову адрес конспиративной квартиры, куда он мог бы явиться, если бы удался побег. Я оборудовал для этого квартиру, на каковую действительно в один прекрасный день и явился Петров и вызвал меня для разговора. В разговоре моем с Петровым я с изумлением узнал о незаурядной его ловкости в симуляции сумасшествия и необыкновенно смелом прыжке из окна второго этажа, что при его искусственной ноге было делом нелегким. Я всячески уговаривал его остаться нелегально в Поволжье, снова наводя его на мысль о моей беспомощности в местном розыске и крайней желательности его помощи, но Петров заявил мне, что он, по уговору с представителем Департамента, должен немедленно ехать в Петербург.