Охранники, агенты, палачи

Современное пушкиноведение немыслимо без фундаментальных исследований П. Е. Щеголева, но и история русского освободительного движения не может быть написана без использования его многочисленных трудов и опубликованных им ценнейших архивных документов. Литературоведы считают П. Е. Щеголева историком русской литературы, выдающимся пушкинистом, историки — крупным исследователем освободительного движения в России, непревзойденным знатоком царской охранки и полицейской провокации. Труды П. Е. Щеголева распределяются примерно поровну между историей литературы и историей освободительного движения. Начинал он с литературоведения, истории русской литературы и не оставлял их до конца жизни. Чуть позже появились его работы по освободительному движению. Быть может, в другое время Павел Елисеевич не проявил бы себя как историк освободительного движения, но сама жизнь и, конечно же, убеждения подтолкнули его к этому. Многие исследования П. Е. Щеголева по истории русской литературы предприняты им лишь в связи с тем, что они теснейшим образом связаны с освободительным движением. Поэтому в его занятиях историей и литературой тему освободительного движения следует признать главенствующей.

Изучать историю освободительного движения в России, не затрагивая политического сыска и полицейской провокации, невозможно. Очень часто важнейшие исторические события начинались с глубинных толчков, зарождавшихся в кабинетах руководителей Министерства внутренних дел. Павел Елисеевич превосходно понимал это уже в самом начале своей исследовательской деятельности. Впервые ему пришлось познакомиться с учреждениями политического сыска не по документам — он ощутил их действия на себе; дальнейшие жизненные обстоятельства побудили его стать первым историком российского политического сыска.

Дед П. Е. Щеголева, Никифор, безграмотный николаевский солдат, отбывал на Кавказе долгую воинскую повинность, отец окончил полковую школу для солдатских детей и служил в гарнизоне по писарской части. Подневольная воинская повинность, предусмотренная происхождением, отличалась тем, что крестьянский сын при рождении приписывался к помещику, а солдатский сын, кантонист, — к Военному министерству, и судьбой его безраздельно распоряжалась оно и только оно. Лишь коронационным манифестом от 26 августа 1856 года Александр II, в ряду прочих милостей, освободил солдатских детей от принудительной принадлежности к военному ведомству.

Дядя Павла Елисеевича, Иван Никифорович, продиктовал любопытные воспоминания, в которых описал возвращение Щеголевых на родину отца:

«В январе 1861 года отец за выслугу 20 лет военной службы получил чистую отставку с обязательством — волосы стричь, бороду брить, по миру не ходить, приискать себе род жизни и приписаться к свободному податному сословию.

Продав дом с надворными постройками и простившись с нашей родиной, друзьями и знакомыми, в конце марта месяца того же года мы двинулись в путь: мать с тремя детьми сидела в повозке с кибиткой, запряженной в одну лошадь, отец шел сбоку лошади, а я и брат шли сзади кибитки. Так мы из Грузии направились на родину своего отца — в село Верхнюю Катуховку Воронежского уезда, к которой отец пожелал приписаться и заняться хлебопашеством»[2]. Далее следуют красочные описания длительного, неспешного путешествия через половину России с юга на север, встречи с родней, деревенского родового щеголевского дома, непривычной цивильной жизни.

В Верхней Катуховке 5 апреля 1877 года родился Павел Елисеевич Щеголев. Его отец, как человек редкой для деревни грамотности, служил по «письменной части при мировом посреднике». В 1883 году мировой посредник пошел на повышение. Оказавшись в Воронеже мировым судьей, он вызвал из деревни Елисея Никифоровича.