Охранники, агенты, палачи

В 1886 году П. Е. Щеголев поступил в приготовительный класс Воронежской гимназии. Время его обучения совпало с самыми мрачными годами гимназических реформ. После выстрела Д. В. Каракозова и наступившей в связи с этим реакцией Александр II в 1866 году назначил министром народного просвещения графа Д. А. Толстого, человека, прославившегося крайне консервативными взглядами. 30 июля 1871 года, вопреки мнению большинства членов Государственного Совета, ему удалось добиться высочайшего утверждения нового устава, по которому изнурительному заучиванию латинского и греческого языков отводилась почти половина учебного времени, а уроки русского языка заполнялись зубрежкой правил церковно-славянской грамматики. Изучение русской литературы ограничивалось весьма формальным знакомством с творчеством Пушкина, Лермонтова и Гоголя. На развитие творческих начал, на размышления у гимназистов времени не оставлялось специально. Именно эту основную цель преследовал толстовский устав. В 1880 году просветительская деятельность Толстого закончилась. На посту министра просвещения Толстого сменил А. А. Сабуров, а его в 1882 году — И. Д. Делянов. После попытки цареубийства 1 марта 1887 года министр просвещения издал пресловутый циркуляр о «кухаркиных детях», по которому от директоров гимназий требовалось всемерно ограничивать доступ в гимназию детям «кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат»[3]. Кроме того, в гимназиях резко возросла плата за обучение.

За все время учебы в Воронеже П. Е. Щеголев был единственным гимназистом из крестьянской семьи, и не выгнали его из классической гимназии благодаря редкостным способностям.

«Воронежская гимназия, — писал он в неопубликованной автобиографии, — была в это время типичной «толстовской» гимназией, в которой классическая система в полной мере выполняла поставленную ей политическую задачу обезличить учеников и подавить в зародыше инстинкты общественной деятельности. С внешней стороны все обстояло как будто прилично: гимназический режим не был резким и жестоким, но он был бессмысленным и тупым, он даже не мог привить любви ни к науке, ни к литературе. Образование можно было получить только за стенами гимназии, и могучим средством образования явилось, конечно, чтение книг, к которому я пристрастился с детских лет. Читал я преимущественно классиков — Пушкина, Гоголя, Жуковского, Тургенева и, наконец, Достоевского и Л. Толстого, читал запойно, целиком полные собрания. Как это ни странно, возбуждал и поддерживал мою страсть к чтению не кто иной, как мой отец, «солдатский сын», не сильно грамотный, веровавший, может быть, даже суеверно, в силу просвещения»[4].

Учась на «медные деньги» отца, Щеголев с седьмого класса прирабатывал рецензиями на «театральные сезоны» и репетиторством. Одним из его учеников был сын Г. А. Русанова, восторженного почитателя Л. Н. Толстого. 1 апреля 1894 года Толстой приезжал в гости к Русановым. 34 года спустя Павел Елисеевич вспоминал: «Разговор шел общий, главным образом на литературные темы. Лев Николаевич интересовался, что читали мы, подрастающее поколение. Читали мы все много, я в особенности. Некоторое время Льву Николаевичу не удавалось назвать ни одного произведения, которое было бы нам не известно. Но на Диккенсе мы были пойманы… — Ну, я вам завидую, — сказал Лев Николаевич, — какое вам предстоит удовольствие, а я уж прочел. <…> Когда на другой день Лев Николаевич уезжал, мы, школьники, приступили к нему с просьбой написать «на память». Он исполнил просьбу и много читавшему гимназисту написал на клочке бумаги: «Желаю Вам думать самому. Лев Толстой». Это наставление оказало на меня значительное влияние»[5].

Через пять лет, сидя в мрачной одиночной камере столичной тюрьмы, П. Е. Щеголев с грустью вспоминал уютную гостиную в воронежском доме Русановых, неторопливое чтение вслух чеховского «Черного монаха», его героя Коврина, восторженные восклицания Л. Н. Толстого[6]. Позже университетский студент и великий писатель встречались еще, а в 1908 году обменялись письмами. Л. Н. Толстой высоко оценивал литературно-редакционную деятельность П. Е. Щеголева[7].

В 1895 году П. Е. Щеголев закончил гимназию с серебряной медалью и в том же году поступил на санскрито-персидско-армянский разряд факультета восточных языков Петербургского университета. Что повлияло на крестьянского сына при выборе этой экзотической специальности, он и сам объяснить не мог. Однако тяга к русской литературе побудила его к одновременным занятиям на историко-филологическом факультете, ставшими для него основными.